Назад к ЭВМ
Шрифт:
Получается, что доллары все-таки ходили в обороте? Кто-то же отоваривался на Новом Арбате… Тогда почему Вальку с Тамарой забрали в отделение? И кто этот таинственный незнакомец, которого она так скоро сумела призвать на помощь?
Скоро все прояснилось.
Глава 7
Снова студент
Подпирать стены в коридоре нам пришлось недолго. Минут через двадцать дверь отворилась, и вышла… нет, гордо выплыла Тамара, окинув нас царским взором. На буксире, крепко взяв за руку, она тащила Вальку, который уже
Ленька тем временем уже успел задремать, сидя на полу и прислонившись к стене. Была у него такая особенность — он мог спать везде и в любое время суток. Кажется, даже разгружать мешки с картошкой он мог, не просыпаясь. Наверное, он и на лекциях также безмятежно спит, умудряясь параллельно слушать преподавателя и писать конспекты.
Пришлось сильно потрясти его за плечо, чтобы разбудить. Зевнув, Ленька поднялся на ноги, ничего не понимая, и продирая глаза, уставился на вышедших из кабинета Тамару с отцом и Вальку.
— Я Дмитрий Олегович, — представился мужчина, внимательно глядя на нас проницательным взглядом, от которого уже я здорово побледнел. — Пойдемте отсюда. Проблема улажена.
Вся компания послушно двинулась на улицу. «Проблема улажена…» Что это значило? Мы насовсем свободны или загадочному избавителю удалось уговорить кого-то в участке отпустить нас до завтра? Мы пока будем под подпиской о невыезде? Я пока не понимаю, что происходит, но, кажется, все действительно обошлось. Вон Валька уже окончательно вернулся к своему прежнему цвету лица и держит за руку Тамару. Вроде бы бросать его она не собиралась. А в том, что вытащить нас отсюда — вполне во власти этого господина, я ничуть не сомневался. Может быть, и правда рано я собрался набивать татуировки на спине и сушить сухари?
— Пойдем отойдем, — кивнул мне Тамарин отец, когда мы вышли на улицу.
Я от неожиданности чуть не споткнулся. Кажется, предстоит откровенный и не очень приятный для меня разговор. Ну что ж, поскольку вся эта заварушка началась из-за меня, мне и отвечать. Глубоко вздохнув и еле уняв дрожь в коленках, я последовал за Тамариным отцом. Мы отошли чуть в сторону и остановились у новенького серебристого автомобиля. Я стоял перед Дмитрием Олеговичем, уперев взгляд в свои ботинки. На асфальте лежали крупные капли. Кажется, собирается дождь. Было довольно зябко. Еще бы, на дворе октябрь и уже одиннадцатый час вечера.
— Как тебя зовут? — спокойно спросил Дмитрий Олегович.
— Матвей, — сказал я, подняв на него глаза и пытаясь придать голосу хоть какую-то уверенность. Получилось, кажется, не так уж и плохо. Нельзя показывать, что я боюсь.
— Тамара рассказала мне вкратце, что произошло, но кое-что для меня так и осталось непонятным. Поэтому я хочу поговорить с тобой. Значит, ты купил джинсы, одолжил их на вечер своему товарищу, а в них чудесным образом завалялась пачка долларов?
Я кивнул, понимая в то же время, что врать бессмысленно. Этот человек расколет любого шпиона. Но не мог же я сказать ему правду!
— Пачка долларов с серией выпуска, которой быть не может. И на долларах должен быть портрет Линкольна. А на них его нет. Я много раз бывал в Штатах по работе и знаю, как выглядят доллары. Ты — начинающий фальшивомонетчик?
— Нет же, нет! — сказал я чистую правду, понимая, что разговор идет куда-то не туда. Кажется, дело совсем плохо. Тамарин отец по-прежнему сверлил меня глазами. Я ощущал, что его взгляд будто пронизывает меня насквозь. Интересно, а за что могли в СССР дать больший тюремный срок: за сбыт фальшивых или настоящих долларов?
— Значит, так, Матвей, — спокойным голосом продолжал Тамарин папа, все так же проницательно глядя на меня. — Я не знаю, во что ты ввязался, но дело это опасное. А посему эти купюры я у тебя изымаю. Будем считать, что ты действительно случайно купил с рук джинсы, а они там завалялись случайно, и ты не имеешь к этому никакого отношения. Но в следующий раз, если попадешься, я не буду выручать ни тебя, ни твоих друзей. Чтобы ты не считал, что тебя ограбили, я могу дать тебе пятьдесят рублей в качестве компенсации. Не волнуйся, они настоящие. Я сегодня эти купюры получил в банке. Потрать, на что хочешь, только не ввязывайся больше в эту авантюру.
Я кивнул и взял деньги, чувствуя одновременно и облегчение, и какой-то непонятный стыд. Так же гадко я себя чувствовал только в пятом классе, когда папа случайно застукал меня с дымящейся сигаретой на балконе. Стыдно мне было даже не от сильной затяжки, которую я сделал от неожиданности, а от того, насколько жалко и беспомощно я выглядел.
— Ладно, — Дмитрий Олегович жестом подозвал Вальку и Леньку. — Будем считать, что недоразумение улажено. Вас никто не тронет. Садитесь, подвезу вас до метро. А мы с Тамарой — домой. Вы где живете?
— В общежитии у «Домодедовской», — Валька при мне впервые открыл рот в присутствии Тамариного отца.
— Хорошо. Садитесь.
Мы быстро залезли в машину и тронулись с места.
* * *
После возвращения в общежитие не случилось ничего необычного — потекла моя новая, студенческая жизнь. Через неделю я уже практически ничем не отличался от обычного студента восьмидесятых. Я ходил вместе с Валькой и Ленькой на пары, продолжал вести старые конспекты Матвея, пытаясь копировать его аккуратный косой почерк. За это время я успел подружиться с ребятами в группе, поругаться с комсоргом Людой из-за потерянного мною студенческого билета и даже сварить банку сгущенки, правда не очень удачно — банку я оставил без присмотра, и она рванула, почти до смерти напугав девочку-первокурсницу, которая в неудачное время решила прокипятить свои бигуди в ковшике на плите рядом с моей кастрюлькой.
Я навострился готовить нехитрую еду, пользоваться советской бритвой, правда, постоянно резался, делать пену при помощи помазка и спать с марлей на лице, чтобы защититься от падающих тараканов. Я, кажется, даже научился обходиться без Интернета и не тянул ежеминутно руку за мобильным телефоном. Да и звонить мне особо было некому: Валька и Ленька, с которыми я за это время успел сдружиться, почти все время были рядом, другие ребята жили тоже неподалеку. Приходи да постучись, звонить не нужно. Но на всякий случай я всегда носил с собой две копейки, чтобы иметь возможность позвонить с улицы из автомата в общежитие.