Назад в каменный век
Шрифт:
Мёртвой Пандемией!
К тому же – никуда не исчезнувшей бы со временем!
А всегда теперь стоящей на страже «интересов общества»!
То есть – не позволяющей создавать те орудия, и механизмы, что помогли бы вновь создать машинную цивилизацию! Из железа!
Вот так перспективка!
Но раз уж он начал эту тему, лучше продолжить: мало ли как сложится! Может, и поговорить-то больше толком не удастся!
– Па! А если они и правда – вырвутся, что будет дальше – с ними? Ну, что они будут делать, когда, вот именно, покроют всю почву двухдюймовым слоем?
– Ну, про двухдюймовый слой, это я, конечно, задвинул! – отец улыбнулся, теперь уже вполне весело, – Но такого, неконтролируемого, размножения, чтоб негде было, как говорится, даже присесть, кроме как на другой мошке, конечно, не произойдёт.
Дело в том, что когда в их, тварюшек, механизированном обществе станет слишком тесно – тут вступают в действие законы социальные! Поведенческие! И они начнут…
Бороться за пространство и ресурсы! То есть – воевать друг с другом!
Чтоб выжили, как и в животном мире – сильнейшие!
(Такие примеры очень хорошо известны – их нам предоставили этологи, специалисты по поведению. Даже если колонию крыс поселить в идеальные условия, и снабдить неограниченными запасами пищи – они будут бесконтрольно плодиться лишь до определённого момента, если их пространство ограничено. А потом начнутся, вот именно – войны, и жёсткое деление на кланы сильнейших, и рабов! Рабы плодиться права не имеют, и мрут от голода и стресса. А «верхушка» со временем «жирует», бездельничает, дерётся. И вырождается, и… попросту – ленится заниматься продолжением рода! Такие особи учёные окрестили «красавчиками». И «элита» тоже – вымирает!.. Извини за примитивное и несколько путанное объяснение.)
И именно вот эту, самую интересную, стадию, мы сейчас и наблюдаем в лаборатории дяди Бенджамина. У него там плотность популяции превысила критические значения. Он, конечно, ничего не рассказывает – секретно! – но уж ходит с такими выпученными глазами!.. Видать, те ещё там происходят «гладиаторские бои»! А арсенал средств уничтожения у мошек вполне… на уровне!
Но вот что плохо: самыми сильными и опасными, как я понял из намёков, оказываются те особи, что получились при воспроизводстве крупнее остальных. Они и сильней, и прожорливей, и «свирепей». Однако этот сценарий нас совсем не устраивает! Ведь если они будут крупнее – их станет легче обнаруживать, и уничтожать!
– Погоди-ка, па. Кто же сможет их «обнаруживать», и «уничтожать», если они за две недели уничтожат всех людей?!
– Возможно, уничтожат их те, кто сейчас живёт на орбитальной станции, в тысяче миль над поверхностью Земли.
– ?!
– А ты думал – наше «мудрое» Правительство просто так запустило их туда?! Нет. Это – наш самый-самый запасной вариант! На самый уж тяжёлый случай… Ведь человечество может погибнуть от тысячи причин: болезни, пусть и вызванные искусственно разработанными боевыми вирусами, землетрясения, взрыв Йеллоустоунского вулкана, падение астероида, ядерной войны!..
Наши мошки – просто ещё один из сценариев Апокалипсиса! Возможного.
Но что-то мы заболтались: смотри: Сарочка уже почти сварилась!
Пойду-ка я, послушаю, что наша мама придумала новенького, чтоб пристебаться ко мне, а ты – попробуй малышку уложить!
Ма действительно придумала что-то новенькое: во-всяком случае её визжащий голос Колин, пытающийся действительно уложить переодетую им в пижамку, и «сходившую на горшок» сестрёнку, слышал довольно долго. Отец несомненно отвечал, потому что речь матери прерывалась паузами с неразборчивым бубнением, но в-основном сюжет скандала вела ма.
Конца перепалки Колин не дождался: едва прилёг рядом с засопевшей Сарочкой на её постель, веки потяжелели, и глаза сами-собой закрылись. Звук голоса матери стал как бы отдаляться, и последнее, что он видел в свете слабого ночника – умиротворённое личико сестрёнки, сосущей (Никак не отучить!) указательный палец…
Проснулся от ощущения, что что-то не в порядке.
А, ну точно: Сарочка ёрзает во сне, и слабо хнычет!
Он потрогал пижамку: ну точно! Сырая и холодная!
Хорошо, что догадался заранее достать сменную рубашечку-распашёнку, и штанишки, и положить на стул в изголовье.
Колин переодел сестру быстро: практика имелась. Ведь это именно ему приходилось дежурить у постели малышки, когда ма заявляла, что устала, и «ещё одной бессонной ночи не выдержит!» Промокшую рубашку пижамки Колин положил на водяной радиатор.
Но едва вернулся в постель, и снова прилёг, погас свет.
И почти сразу в ноздри ударил странный, едкий, запах!
Вот хорошо, что остался с сестрой, и «дыхательные приборы» спрятал к ней под подушку!
Но мешкать некогда!
6. Долгий путь наверх
Ему почти невыносимо хотелось орать, выть, рыдать, и кричать: «Папа, помоги!!!» Однако, сжав губы зубами, он усилием воли сдерживал паникёрские порывы: сейчас на его совести жизнь сестры, и он должен не голосить, словно истеричка, а действовать!
Колин выхватил из-под подушки оба дыхательных устройства, и загубник своего «огурца» сразу сунул в рот! Вдохнул поглубже. Теперь – нащупать лицо сестры. Разбудить. Но! Не пугая!
Хотя – какой там, на фиг, «не пугая»!
Если сейчас не удастся заставить её не выпускать загубник, и дышать только ртом – погибнет его сестра!!! Значит – он должен быть убедителен! И спокоен! И говорить уверенно!
Сарочка, понятное дело, принялась брыкаться, упираться, и орать!
Колину пришлось глубоко вдохнуть (Израсходовал весь воздух впопыхах!), и, вынув прибор, начать уговаривать:
– Сарочка! Это я, Колин! Не бойся! Засунь эту штуку в рот! Да засунь же! Нет, засунь, говорю! Не плачь, малышка – я с тобой! Резинку – держи во рту! Вот так, вот так!.. – малышка наконец проснулась окончательно, и звуки привычного с детства голоса, который Колин старался сделать понежней (Ага сделалось оно – два раза!), подействовали вразумляюще: головой крутить и брыкаться малышка прекратила, и загубник прибора наконец перестала выплёвывать и выталкивать языком с рёвом и визгом. Колин поспешил снова вдохнуть из своего, и развить успех, понимая, что в кромешной тьме, стоящей в комнате, ему из всех средств убеждения осталась только речь: