Назад в СССР: 1985 Книга 3
Шрифт:
Если все же допустить, что был локальный природный катаклизм, само здание могло и не пострадать, а вот системы управления... Впрочем, черт его знает. Вот если бы мне самому пробежаться по туннелям под четвертым реактором... Посмотреть, потрогать.
И тут мне в голову пришла безумная мысль, от которой я аж вздрогнул.
А что если там, в технических помещениях под самой банкой реактора, еще при строительстве была заложена мощная бомба?!
Глава 5. Плохие новости
Конечно,
Если откинуть нюансы, ну кто бы в здравом уме стал искать следы подрыва бомбы, когда авария уже произошла? Особенно учитывая катастрофические разрушения, астрономический уровень излучения и человеческий фактор? Да никто!
Конечно, спустя некоторое время после аварии, уже когда четвертый энергоблок накрыли саркофагом, все там утыкали датчиками, дозиметрами. Десятки ученых спускались вниз и тщательно проводили замеры и визуальный осмотр непосредственно под тем, что осталось от реактора. И ведь там было на что посмотреть, хотя я бы ни за что сам туда не полез.
Я хорошо запомнил однажды увиденную фотографию «Слоновьей ноги», из так называемого кориума — самого радиоактивного сплава на земле. То, что осталось от развороченного взрывом реактора — раскаленная магма, проплавившая защиту и вытекшая на нижние уровни. За годы она успела застыть, хотя и сейчас ее температура чуть выше окружающей среды.
Выглядит эта «нога» кошмарно. Но если кто-то и стал бы закладывать бомбу, то вот именно те помещения подходили больше всего. Получить туда доступ было бы хорошо, да только это практически невозможно.
Разумеется достоверных сведений у меня не было, но кем-то наверняка были выдвинуты предположения, что реактор мог быть взорван специально обученными людьми. Само собой, это нигде официально не отражено.
А вообще, что толку предполагать? С тем же успехом можно считать, что в здание четвертого энергоблока врезался корабль инопланетной расы.
Отмахнулся от этих мыслей и вернувшись к реальности, я продолжил работу. Доски таскать надоело, поэтому я переквалифицировался прямо на ходу — забивать гвозди, прибивая тяжелые доски из лиственницы, оказалось интереснее. Дерево было прочное, жесткое. Гвозди входили тяжело, часто гнулись. Пару раз зарядил себе молотком по пальцам, что напрочь отбило у меня желание уходить «в себя».
Так прошло почти два часа, а затем нас позвали на обед.
Сегодня в заводской столовой был суп рассольник и макароны с вареной курицей, салат из квашеной капусты и компот. Но только я уселся за стол и взял ложку, как ко мне подошел Артур. Вид у него был слегка озабоченный.
— Леха, есть дело, — с ходу начал он, подсев ко мне со своим подносом. — Небольшое, но важное.
— Рассказывай! — отозвался я, забыв про бомбу. То есть про ложку.
— Короче, раз тебе Прудников доверяет и в увольнения отпускает... Можешь кое-что в городе купить?
— Смотря, что нужно.
— В общем, все просто. Мы вшестером дембельскую форму себе делаем... Ну, сам понимаешь, что уходить домой в обычной «Афганке» как-то не очень, вот и доделываем, каждый по-своему. Чтобы выглядело красиво и парадно. Знаешь, где в Припяти можно купить аксельбанты, значки, шевроны?
Я даже удивился. Нет, ну глав военторг конечно в восемьдесят пятом году давно уже существовал, но что-то не припомню, чтобы в Припяти имелись такие магазины. Честно говоря, никогда не обращал на это внимание.
— Точно не знаю, но посмотрю, — отозвался я.
Ничего удивительного, обычная просьба. Редко кто из числа демобилизующихся из армии, уходит домой не превратив повседневную полевую форму, в парадную. Своими силами, разумеется. Хотя опять же, везде по-разному и кто-то вообще подобным не заморачивается.
— Вот спасибо, Леха! Как на дембель уходить будем, с наших причитается.
— Да не вопрос, — я наконец-то взял ложку и принялся за еду.
В помещении заводской столовой играла ненавязчивая музыка. Прислушавшись, я сразу понял, что это был Юрий Антонов.
Вмиг огорчения любые
Исчезнут все до одного,
Лишь вспомнишь звезды голубые
Над крышей дома своего,
Над крышей дома своего.
Мир полон радости и счастья,
Но край родной милей всего.
И так прекрасно возвращаться
Под крышу дома своего,
Под крышу дома своего.
Уж не знаю почему, но именно с этим композитором у меня ассоциировались те годы. Даже на душе как-то теплее становилось от его песен.
Помню, увидел его уже в середине двухтысячных годов на концерте в Москве, так такая ностальгия накатила... А сам Антонов даже прослезился, когда весь зал поднялся, подпевая ему в унисон. Только песня другая была — «Поверь в мечту».
Пообедав, я вышел на улицу.
Погода была хорошая, температура плюсовая. Светило солнце, я даже чуть пригрелся на солнце. Набрал полные легкие воздуха, медленно выдохнул. Откинул негативные мысли. Как говорится, очистил разум.
Впереди, метрах в двадцати весело щебетали воробьи, растаскивая высыпанные кем-то хлебные крошки. Рядом голубь чапал розовыми лапами по грязной, только недавно оттаянной луже, что-то увлеченно гугукая.
Справа послышались шаги, подошел прапорщик Кулагин.
— Здравия, товарищ прапорщик! — поприветствовал я.
— Привет, Савельев, — сегодня он выглядел потрепанным. И чего его вдруг вчера на алкоголь потянуло?! — Уже пообедал?
— Так точно.
— Что там сегодня в столовой? — он покосился на входную дверь.