Нажать крючок
Шрифт:
Марголин вывел машину со двора и направился к заброшенной авторемонтной мастерской, ключи от которой всегда носил с собой. Через два квартала навстречу ему пронёсся сверкающий красными и синими огнями милицейский УАЗ — из дежурной части главка, куда поступают сообщения по 02, сообщили в местное отделение. По случайному стечению обстоятельств аналогичная заявка, только с другим адресом, уже проходила днём и оказалась ложной, а потому и эту никто всерьёз не воспринял. Для проверки информации дежурный направил ударную группу в составе милиционера-водителя,
Когда Ильяс пришёл в сознание, он лежал на ступенях той же лестницы, никакой девушки рядом не было, а его руки сковывали металлические браслеты, врезавшиеся в кожу. Боль в животе была невыносимой. Застонав, он испугался, что в любой момент может обмочиться. Голова разламывалась, и вообще случилось что-то неладное. Углядев в метре от себя тёмную фигуру, он попытался сфокусировать зрение и выругался. Очевидно, начались галлюцинации. Вместо затянутого в пятнистый камуфляж и чёрную маску спецназовца ему померещился худосочный парень лет двадцати, в коротких брюках и простенькой курточке. В руке у него была изогнутая резиновая дубинка, вымазанная чем-то белым, вроде талька. Ильяс закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Понятно, что его взяли. С блядью этой подставу организовали… Глупо попался, но с доказухой у них не прокатит.
Подержат и отпустят. Адвокаты — только свистнуть, вся коллегия прилетит.
Ильяс лежал, успокаивал себя, и хотя доводы вроде бы были веские, уверенности это не добавляло. Услышав шаги, он открыл глаза и увидел группу захвата в полном составе.
Веснушчатый, добродушно улыбающийся участковый в сбитой на затылок фуражке и расстёгнутом кителе. Милиционер, покрытая пятнами куртка которого свидетельствовала о принадлежности к техническим службам, а откинутый клапан рваной по шву кобуры — о том, что он не озаботился вооружиться. И тот же самый, что и во сне, гражданский со скрученной в жгут пятнистой дубинкой.
Ильяс дважды моргнул: видение не пропало. Его поймали.
Он закрыл глаза, и душа его издала мучительный вой: «Как?»
— Зовут тебя как?
— Игнатова Света…
— Сколько лет?
— Чего?
— Когда родилась? — Марголин вздохнул.
— А-а, в семьдесят шестом. Двадцатого марта.
— Двадцать, значит… Живёшь где?
— С родителями. — Света неуверенно пожала плечами, и Марголин понял, что она врёт.
— А на самом деле?
— Ну…
Захламлённое помещение бывшей станции техобслуживания было освещено мощной лампой, на мятом шнуре свисавшей с потолка. Марголин сидел в тени, в креслице с высокими подлокотниками, аккуратно уложив плащ на верстак. Девушку он усадил на табуретке в трех метрах перед собой, связывать ей руки или каким-то иным образом ограничивать свободу не стал. Зачем? Никуда она не денется.
Дом выходил воротами на набережную, а вокруг простирались заросшие травой пустыри и гнили под дождём останки каких-то деревянных построек, среди которых длинным
Помещение, где происходил неспешный и внешне мирный разговор, могло ввергнуть в панику не самого пугливого человека. Заваленные инструментами и запчастями верстаки и ящики, вздыбленный на толстых цепях задний мост грузовика, продырявленная автоматной очередью дверца джипа, свисающий с потолка толстый крюк, на который, следуя канонам кинобоевиков, положительный герой должен неминуемо насадить героя отрицательного.
Марголин знал, что однажды такое произошло и здесь, только затруднялся определить, кто из действующих лиц мог претендовать на звание положительного.
На Свету, похоже, обстановка не действовала никак, овладевший ею страх проявлялся лишь в том, что она обнимала себя за плечи и, дёрнув правой коленкой, подогнула ногу под табуретку и слегка наклонилась вперёд.
— Так где мы живём?
— У… У знакомых.
— Универсальный ответ.
Марголин хмыкнул и взял в руки её сумочку. Повертел, прочертил ногтем по блестящему боку и стал неторопливо вынимать содержимое. Косметичка, кошелёк, студенческая проездная карточка, охапка всевозможных таблеток… Не представляющие интереса вещи Марголин бросал на пол, так что становилось понятно: прежнему владельцу они, скорее всего, не пригодятся.
Света наблюдала за его действиями, и хотя в последнее время шмонали её не раз менты, бандиты, клиенты — все, кому не лень, сейчас тщательно подавляемая паника готова была прорваться. Странно, но именно спокойная уверенность и неторопливость движений Марголина подействовали на неё сильнее, чем все события вечера.
— Товарец-то дешёвый, — с безразличным удивлением сказал Марголин, вынимая и разглядывая ворох презервативов.
Яркие упаковки посыпались на пол, и Света, шумно сглотнув и ещё сильнее обхватив себя руками, осмелилась спросить:
— Что вам от меня нужно?
— Мне? — Марголин приподнял бровь. — А как ты сама думаешь?
— Я не знаю.
— Не знаешь… Ну, а догадки какие-то есть? Не трахать же я тебя сюда привёз. И на маньяка, хочется верить, не похож… Да?
— Вам надо что-то узнать?
— Правильно. — Марголин достал записную книжку, пролистал несколько страниц, высматривая знакомые номера телефонов. — Павлика можешь вычеркнуть, он две недели как Богу душу отдал.
— Правда? А я и не знала… А как его?
— Как его грохнули? Пристрелили. Что, жалко?
— Мы с ним вместе в школе учились.
— Прими мои соболезнования.
За обложку записной книжки оказался заткнут конвертик из клетчатой бумаги. Разворачивая, Марголин знал, что окажется внутри.
— Травкой балуемся. — В голосе его прозвучало сожаление. — В таком юном возрасте…
— Это для клиентов, — торопливо пояснила Света, будто её дальнейшая судьба зависела от уровня пристрастия к наркотикам. — Иногда спрашивают, вот я и таскаю…