Наживка для фотографа
Шрифт:
— Но ведь мы женаты много лет, и все эти годы я работаю как вол, — попытался протестовать Кшиштоф.
— Спокойно, малыш, — холодно осадила его супруга. — Как раз потому, что мы так давно женаты, ты мог бы узнать меня и получше. Короче, Кшись, ты не задумывался, почему я назначила встречу в Москве? Нет? Напрасно, дорогой! Через надежных людей я сумела еще в Австралии заочно нанять частного детектива. Сейчас они есть даже в российской столице. От этого Шерлока Холмса мне известен каждый твой шаг. Это мой частный агент вез тебя и твою Ольгушку в такси, нес твои чемоданы и, как ты помнишь, сфотографировал вас вдвоем «для дочки». Это он подкупил рабочих и пробрался в недостроенный дом напротив жилища твоей русской Дамы с камелиями. А уж сфотографировать вас в спальне, когда вы по глупости забыли задернуть шторы, не составило особого труда. Словом, ты понял, дорогой, что тебе меня не переиграть? Вещественные доказательства твоей измены налицо, так что любой суд будет на моей стороне и оставит тебя без копейки. У тебя есть шанс начать новую жизнь таким же бедным, как я когда-то начала жизнь с тобой.
— Ну ты и стерва! — изумился Кшиштоф. — Маленькая кошечка показала клыки тигрицы. Тебя должны держать в Австралийском национальном парке, иначе все травоядные Зеленого континента окажутся под угрозой уничтожения! М-да… Действительно, я тебя плохо знал, дорогая.
— Мр-р-р, до видзення, коханый, — издевательски прорычала Агнешка и отключилась.
— Что с тобой? Ты в порядке? — спросила Леля, входя в комнату из ванной.
Кшиштоф сидел на кровати с опрокинутым лицом и внимательно изучал недостроенный дом напротив.
— В полном, — отозвался любимый и жалобно попросил: — Задерни, пожалуйста, штору, дорогая, а то свет слепит глаза. Да, у меня к тебе есть вопрос. Скажи, ты согласна связать жизнь с немолодым, небогатым и к тому же глуповатым дирижером, которого обвела вокруг пальца собственная жена?
Вместо ответа, Леля подошла к нему, наклонилась и нежно поцеловала его в губы.
— Ну что, Вашек, думаю, мы наконец заслужили по бокальчику коньяку, — объявила Агнешка Василию, когда «боинг» набрал высоту, а на большом экране перед пассажирами бизнес-класса высветился маршрут Москва-Сидней. Дама положила маленькую ручку с накрашенными коготками на Васькино колено, и бойфренд поспешно кивнул, опасливо косясь на Мрожека. Морда песика находилась в опасной близости от самого ценного, чем сейчас располагал Васька. — Девушка, принесите нам, пожалуйста, «Хеннесси», — попросила Агнешка стюардессу, и песик радостно завилял хвостом. Что-что, а названия марок коньяка он выучил назубок. Ожидая коньяк, его хозяйка, как капризная кошка, прижалась к Ваське хорошенькой головкой и красноречиво поскребла коготками ремень его брюк. Васька устало поморщился, однако поцеловал ее в душистое ушко. Мрожек благосклонно взирал на любовные заигрывания членов своей стаи. А Васька зажмурился, как кот, и подумал: «М-да, не жизнь, а кино! Так сказать, «рабочий полдень». Или, как говорят у нас в Куркине, «дольче вита». Новая серия фильма «Эммануэль». И ведь это только начало! Отныне женщины вокруг меня всегда будут благоухать только дорогими духами, летать мне предстоит лишь бизнес-классом, а пить исключительно элитный коньяк. Хорошо хоть мадам тоже любит этот благородный напиток, а не какой-нибудь забойный коктейль или вонючий виски. Что ж, нельзя обманывать ожидания женщины. «Русский медведь» так «русский медведь»!»
Стюардесса с приклеенной улыбкой подала им бутылку и бокалы. Васька лихо опрокинул коньяк, от души крякнул, пересадил Мрожека к окну и стиснул радостно взвизгнувшую Агнешку в медвежьих объятиях.
С наступлением сумерек Земля зябко поежилась, как девушка на берегу моря, и вечер заботливо укутал ее темно-синим газовым шарфом. День, полный трудов и волнений, близился к завершению. Жители Северного полушария готовились ко сну или уже забылись в объятиях самого верного и сладкого любовника — Морфея.
Леля счастливо улыбалась во сне, притулившись смуглой щекой к натруженному дирижерским трудом плечу Кшиштофа. Ей снился знаменитый немецкий фестиваль «Лесная сцена», на котором публика сидит прямо под открытым небом. И будто все поляны и холмы от сцены до горизонта заполнены ее горячими поклонниками. А она, Ольга Рябинина, и большой симфонический оркестр под руководством Кшиштофа Микульского исполняют Моцарта. Они играют так вдохновенно, так здорово, как никто и никогда не исполнял музыку великого австрийца. Словно дух Вольфганга Амадея помог ей воплотить замысел, который был надиктован гению свыше больше двух сотен лет назад. Леле снился небывалый триумф. Как будто Кшиштоф выводит ее за руку на поклон и не только публика, даже сами деревья аплодируют им, бурно шелестя листьями под вечерним ветром.
Лиза тоже дремала в своей девичьей комнатке и грезила о том, что они с Федором поедут работать в лошадиный приют. Будут жить среди красивых животных и добрых людей, в гармонии с природой. Не хотелось ничего загадывать наперед — так было хорошо, спокойно и надежно на сердце. В ногах, похрапывая, охранял сон хозяйки верный Тошка. Лиза подумала сквозь сон: да, у нее есть Федор — самый преданный, самый верный друг, о котором можно только мечтать, и любимое дело. А любовь? Наверное, она еще будет. Как и победы на скачках, и новые забавные домашние питомцы, без которых жизнь кажется ей скучной, лишенной каких-то особенных, ярких красок.
А Федор спал и видел во сне Лизу. Дерзкая, стремительная, в легком хитоне, накинутом на обнаженное тело, она скакала по летнему лугу, над которым медленно поднималось солнце. И волосы девушки — такого же, как конь, медового цвета, и алый, как рассветное небо, хитон развевались за спиной, а он, Федор, стоял на краю луга, как дурак, очарованный этой удивительной, до пошлости прекрасной картиной, и не мог обронить ни слова.
Алла Матвеевна и Иван Варфоломеевич похрапывали на Арбате каждый в своей комнатке. Сон сморил их после самого полезного и здорового ужина на свете — стакана родниковой воды. Алле Матвеевне снилось, что она получает главный приз на фестивале в Венеции — как самый беспощадный и справедливый кинокритик всех времен и народов. А Иван Варфоломеевич видел во сне бесконечные цветочные ряды на Арбате, в которых продаются не бесполезные розы и хризантемы, а витаминные букеты из одуванчиков, петрушки и салата. Еще ему снилось, что в огромных аквариумах, установленных прямо в арбатских переулках, плавают кальмары и креветки, подмигивая прохожим веселыми бусинками глаз.
Словом, все герои этой истории видели в ту летнюю ночь сладкие сны.
Лишь неподкупный следователь Клубникин беспокойно ворочался с боку на бок в своей холостяцкой берлоге, проигрывая сквозь сон сценарий будущего допроса. Он вызовет на этот допрос вначале сынка зарвавшегося нувориша, а потом и всю их шайку обнаглевшей золотой молодежи. И задаст им такие вопросы, что и сынкам, и их богатым папенькам мало не покажется. А начальство похвалит его. Мол, тонко уловил несказанное — пора пощипать кое-кого из депутатов — и твердо выдержал озвученное — линию борьбы с коррупционерами. Наконец он забылся тревожным сном, и Клубникину приснилась красивая светловолосая девушка, которая недавно приходила к нему. Это была Лиза. Она улыбнулась, и Клубникин неожиданно успокоился и тоже стал улыбаться во сне.
А в Южном полушарии тем временем стоял роскошный солнечный полдень. Там люди-антиподы думали, что их суетливая дневная жизнь важнее и интереснее сладких снов. И еще одна пара, нашедшая свое счастье в ходе описанных событий, наслаждалась жизнью и обществом друг друга на берегу океана. Василий и Агнешка предавались непосильному труду миллионеров-рантье: играли в теннис, загорали возле бассейна, развлекались шопингом, любовались волнами. И были счастливы, ибо избавились от прежних проблем, не ведая, что взамен обрели новые.
Антон укрыл Ленку одеялом, уселся на краю постели и запел красивым баритоном:
Звезды спят, и спят политики, Футболисты, кинокритики. Баю-бай, баю-бай, Папарацци, засыпай! Будет слава, будут денежки, Но любовь важней для девушки. Баю-бай, баю-бай, Папарацци, засыпай! Ты сама звезда, красавица, Все тебе хотят понравиться. Только я не разрешу, Всех порву и укушу… Баю-бай, баю-бай, Папарацци, засыпай!