Назло громам

Карр Джон Диксон

Помните, в пятницу утром вы в панике покинули виллу? Я говорил тогда, что вам нечего бояться. Я уже упоминал о том, что имел смутное представление о подозрениях Хатауэя, но, поскольку мне не удалось обнаружить никаких доказательств, я чуть ли не с насмешкой отнесся к его идее.

— А потом?

— Миссис Ферье бросилась с балкона. Одри Пейдж случайно оказалась в центре этого несчастья, и ее, несомненно, впутали бы в это, если бы мы не придумали легенду, чтобы защитить ее. Один взгляд на кабинет позволил мне увидеть, что ваза с розами стояла рядом с тем местом, где обычно сидела миссис Ферье. Каждый эпизод доказательств — Хатауэй

это уже обрисовывал — свидетельствовал о том, что отравление было осуществлено с помощью цветов. Поэтому для того, чтобы защитить мисс Пейдж, нам было необходимо избрать другую линию.

Здесь, словно бы желая подчеркнуть всю дьявольскую сложность обстоятельств человеческой жизни, доктор Фелл обратился к Одри:

— Вы помните это, не так ли? Иннес решил отрицать, что вы находились рядом с миссис Ферье в тот момент, когда она упала и разбилась насмерть. Он хотел сказать, что вы в это время были далеко оттуда. Если бы вас заподозрили в том, что вы столкнули Еву с балкона, идея убийства была бы превосходной. С другой стороны, поскольку ловушка с ядом была расставлена, такой ход событий мог быть фатальным.

Если бы эту ловушку расставили вы и Десмонд Ферье, вы сами не стали бы заходить в кабинет и наблюдать, как она сработает. Вы уехали бы куда-нибудь подальше. Следовательно, я не мог позволить Иннесу или вам утверждать это.

Мой лучший план состоял в том, чтобы настаивать на правде. Присутствие яда — или, точнее, нитробензола — должно было быть установлено в течение двадцати четырех часов. Кстати, хотел спросить еще вот о чем: когда миссис Ферье в исступлении кричала на вас, не сложилось ли у вас впечатления, что она говорила вовсе не о муже?

Одри вздрогнула.

— Позже мне пришло это в голову, — ответила она, — и я даже сказала об этом Брайану, но в тот момент — нет! Мы говорили не понимая друг друга: Ева имела в виду Филипа, а я думала, что она говорит о своем муже. Правда, Ева ни разу не назвала его имени.

— Позже вы заподозрили, что это мог быть Филип?

— Нет! Даже тогда, когда я поняла, что это мог быть кто-то другой, и пыталась разузнать, кто именно, у Десмонда Ферье в «Пещере ведьм». А до того времени…

— До того времени, — пробормотал доктор Фелл, — это, мягко говоря, непонимание между вами втянуло всех в неразбериху, которую я отчаялся распутать.

Это было неизбежно. С самого начала каждая из вас вела себя в соответствии с собственным темпераментом, притом что обе вы, как и очень многие женщины, довольно взбалмошны. Было бы несправедливо утверждать, что Ева Ферье испытывала патологическую страсть к мужчинам, как, по словам Иннеса, кто-то о ней отзывался, точно так же, как несправедливо было бы считать Филипа Ферье законченным убийцей. Оба они были слишком респектабельны от рождения, чтобы дойти до уровня напыщенного ничтожества: мнение окружающих имело для них слишком большое значение.

У миссис Ферье явно была страсть к мужчинам моложе ее. Сначала она пыталась преодолеть это чувство, объявив помолвку с человеком намного старше себя — Гектором Мэтьюзом, а затем и выйдя замуж за такого же немолодого человека — Десмонда Ферье. Если учесть, что у первого были деньги, а у второго — громкое имя, это было очень практично. Однако, похоже, не сработало ни в первом, ни во втором случае.

Филип Ферье, должно быть, таким образом выразил протест и до сих пор продолжает протестовать со слезами на глазах. Он вовсе не хотел убивать старушку. Однако его собственная практичность не помогла ему преодолеть эту ситуацию; его жизнь, его будущее, его грезы — все оказалось под угрозой; он слишком боялся ее; она не должна была жить, и он воспользовался случаем.

В прошлом году в Лондоне миссис Ферье купила книгу под названием «Яды и отравители». Мы с Обертеном обнаружили эту книгу в ее кабинете в пятницу днем. Она помогла мне убедить Обертена. Хатауэй нашел ее позже. Как вы сказали, сэр Джералд, в ней изложен полный и подробный план убийства.

Прочитав ее, Ева с искренним ужасом поняла, что она могла убить Мэтьюза в Берхтесгадене, хотя не сделала ничего подобного. Просто мужчины в возрасте Мэтьюза очень чувствительны как к высоте, так и к сильным страстям. Однако она могла сделать это, потому что в свое время немецкий полицейский хирург упомянул о яде. Ева была одержима желанием доказать всем, что не делала этого, особенно после того, как Филип, вдохновленный той же книгой, стал распускать о Еве слухи и, кстати, задумал воспользоваться описанным в книге способом отравления.

Рассерженный Хатауэй, словно настойчивый призрак, слегка постучал по столу, привлекая к себе внимание.

— Вы хотите сказать, — произнес он, — что Ева была убита тем способом, о котором знала сама?

— Безусловно. Посмотрите медицинское заключение доктора Бутэ.

— И каким же образом?

— Как нам известно, действуя на жертву, яд вызывает расстройство рассудка, подобное алкогольной интоксикации, причем вредное воздействие начинается еще до того, как жертва начинает это осознавать. Сэр Джералд, с учетом чудовищной лжи, допущенной вами в пятницу вечером, вы, конечно, можете признать это?

Одри, испытывающая глубокое почтение и даже трепет по отношению к сэру Джералду, с изумлением посмотрела на него:

— Сэр Джералд тоже говорил неправду?

— С ужасающими потерями для здравого смысла я понял, — резко проговорил доктор Фелл, — что никто не говорил правды, и ваш покорный слуга — не исключение. В пятницу ночью, желая допросить вас, мы с Обертеном позвонили в квартиру Иннеса на набережной Туреттини; сэр Джералд и Филип Ферье были с нами (запомните это, потому что в дальнейшем сей факт будет иметь важное значение).

— Но что…

— К этому времени сэр Джералд, слышавший наш с Обертеном разговор, был уже совершенно уверен, что человеком, использовавшим яд, была сама миссис Ферье. Он только не знал, как леди угодила в собственную ловушку. Ему было известно лишь то, что ядом были обработаны розы из сада, поэтому он решил укрепить свою версию, заявив, что перед завтраком миссис Ферье выходила в сад.

Но она туда не выходила, и это могут подтвердить другие свидетели, включая меня самого. Сэр Джералд пытался сделать свою версию слишком законченной и основательной. Позже, с криками и воплями, он выпытал нужное признание у Паулы Кэтфорд, а затем набросился на нее, объявив ее виновной. Если таким образом сэр Джералд хотел продемонстрировать свое согласие с Эмерсоном [13] в том, что постоянство в глупости — удел ограниченных, он не мог бы сделать это лучше.

13

Эмерсон, Ралф Уолдо (1803–1882) — американский философ, эссеист, поэт.