Называй меня Мэри
Шрифт:
– Мне тетя Зоя тут кое-что рассказала.
– Ничего так у тебя тетка.
– Вот так, на «ты» сразу?
– Почему сразу? Знакомы уже.
Кобзарь физически ощутил ее напряжение, в глазах прочитал плохо скрываемый испуг. Тут, пусть даже при тусклом свете, он мог лучше рассмотреть ее и заметить скрытое мартовской темнотой.
Глаза бывший опер назвал бы особой приметой: не только большие, но и глубокие. Редкий зеленый цвет делал ее похожей на кошку, растрепанные волосы – на кошку дикую, уличную. Руки с длинными тонкими пальцами
Кожанка.
Длинный вязаный свитер.
Джинсы.
Сапожки на низком каблуке.
И снова этот взгляд затравленного животного.
– Не совсем знакомы. Я Олег.
– А по отчеству?
– Сама же тыкнула. Разве отца поминают тому, с кем так резко стали запанибрата?
– Учитываю разницу в возрасте.
– Не грызись. Не в твоем положении.
– Какое оно у меня?
Расплетя пальцы, Олег протянул руку. Девушка дернула свою, однако не забрала, разрешила накрыть грубой широкой ладонью.
– Смотри сюда, – заговорил Кобзарь. – Ты искала того, кто заберет тебя отсюда. Почему именно отсюда? Почему тебя нужно вывезти? Куда? Ты не хочешь ехать с первым попавшимся…
– Нельзя заходить в лифт с тем, кого не знаешь. Девушке опасно садиться в машину к чужому мужчине. Элементарные правила безопасности, в Интернете прежде всего выпадают при запросе. Или на бесплатных курсах самообороны для женщин расскажут.
– Голову морочить не нужно. Я себя назвал. Ты кто?
– Зови меня Мэри, – услышал он после короткой паузы.
– Кличка?
– Почему? Я не блатная. Ты же хочешь меня как-то звать, Олег.
– Мэри – по паспорту?
Девушка легонько высвободила руку.
– Марией родители назвали. Машкой. Марусей. Скажи, Мэри лучше звучит?
– Пусть так, – кивнул Кобзарь. – Уже что-то проясняется. С родителями живешь?
– Это важно? Я совершеннолетняя, между прочим.
– Вижу.
На вид он давал ей не более двадцати четырех. Но при этом мысленно отметил: жизнь успела ее заметно побить. Так что реально Мэри могла быть лет на пять моложе. И если напуганной девушке меньше двадцати, она слоняется по киевской околице. Которая еще и недалеко от Окружной дороги.
Просит помощи у незнакомцев.
Интересно.
На Окружной и вокруг нее тусуются проститутки.
Уличные.
Отчаянные попытки сбежать от сутенеров – не такая уж редкость. Кобзарь за годы работы в розыске в совершенстве изучил свой район. Часто выезжал на место, где находили изувеченное тело очередной проститутки, преимущественно совсем юной. Так наказывали за намерение резко уйти из профессии, которую выбирают, живя иллюзиями о красивой обеспеченной жизни. Постоянные клиенты, выезды на элитные загородные базы, перспектива пойти к кому-то на содержание… Волшебных сказок не получалось, после первого изнасилования в ответ на «нет» относительно группового секса наступало прозрение – вместе с безысходностью.
– Ты на мента похож, – сказала вдруг Мэри.
– Многих знаешь?
– Или на бандита. – Она будто не слышала. – Те же яйца, только в профиль.
– Грубишь. Резкая очень.
– Заметил? У нас иначе никак. Не выжить, все жестко.
– У вас – это где, извините?
– На Донбассе.
Кобзарь повел плечами:
– Так.
Других слов сейчас не нашел.
– Что – так?
– Ничего. Вспомнил, где сталкивался с таким восприятием мира раньше. Защищаешься и нападаешь одновременно. Не разберешь, что, когда и к чему.
– Но ты не из наших.
– Был там.
– Где?
Это уже напоминало допрос. Олег не заметил, как начал терять инициативу вместе с контролем над ситуацией. Сейчас его вела на своей волне девчонка, которая искала помощи и боялась поверить не тому. Причастность к проституции все равно отбрасывать не стоило, но Кобзарь уже не был так уверен в правильности догадки.
– Район Гранитного, если тебе это о чем-то говорит.
– Почему же, говорит. Там война. Ты воевал. Доброволец или вооруженные силы?
– Имеет значение?
Мэри покачала головой:
– Это Донецкая область, Волноваха недалеко. Я из Ровеньков, это уже Луганская. Город на рвах, если слышал, – грустно улыбнулась она. – Родители там остались. То есть, – она откашлялась и быстро исправилась, – вернулись назад. Где-то с полгода.
– Ты почему здесь?
– Что мне там делать? Мы не то чтобы сильно за какую-то политику, знаешь… От войны убегали. Много таких было, когда все началось. Потом не прижились. Негде особо жить.
– Ты, значит, нашла.
– Отдельная история. Не очень веселая. Ну его все! – Мэри тряхнула головой. – Переселенка, беженка, как хочешь. Даже когда война закончится, Ровеньки – закрытая тема. Не хочу.
– Дело твое. Пусть сперва все закончится.
– Ну да.
– Что у тебя случилось? Кто-то обидел?
– Не имеет значения. Зачем тебе мои проблемы? Выехать нужно, это правда. Я тут случайно, никого и ничего не знаю.
– Глупость спрошу, Мэри. Вдруг… слушай меня… вдруг криминал… Наркотики… Ну, что угодно. Почему не пойдешь в полицию?
– Таки глупость. – Девушка снова резко сменила тему. – Если уж на то пошло. Раз познакомились, все такое. Тем более немножко земляки. Ты же бывал в наших краях. – Олегу не показалось, она стрельнула глазами. – Короче, я тебе доверяю. Отвезешь? И не спрашивай ничего. Захочу – сама расскажу.
– Не буду спрашивать.
– Денег нет.
– Понимаю. Не заморачивайся.
– Куда тебе?
– Отсюда.
– Где-то живешь?
– Туда лучше не надо. – Теперь ее холодная дрожащая ладонь легла на его руку, слегка сжала. – Не сегодня во всяком случае.