НЧЧК. Дело Рыжих
Шрифт:
– О-о-о… - прозвучало сзади.
Я молниеносно развернулась на четвереньках и натолкнулась взглядом на тяжелые черные ботинки военного образца.
Глава 3.
Я заорала и совершила невероятный кульбит прямо из того положения, в каком находилась. С пола. С четверенек. За спинку дивана. И все это - не переставая орать. Мамуля всегда говорит, что на противника надо воздействовать всеми доступными способами. Оглушить для начала, а потом еще и ментально по мозгам шарахнуть, пока дрожащая рука
"Он же не заряжен!" - сообразила я, высовывая ствол "Куталиона" из-за диванной спинки.
Ну и… до звезды! Враг-то об этом не знает! В случае чего - рукояткой по голове тресну!
Кровь воинственных предков вскипела в жилах. Я выпрямилась, навела на пошатывающуюся фигуру злодея прыгающий ствол и грозно просипела:
– Стоять! Ни с места!
– Й-а-а… - отозвался тот.
– Ы-ы-ы…
А… Элбереть твою Гилтониэль тридцать три раза через Кольцо Всевластья! А благодать мою в Аман!
Я наконец-то разглядела незваного гостя.
Начальничек… Но - Эру!
– в каком виде! Непобедимый и легендарный энчечекист, кавалер Золотого Клинка и Вечерней Звезды, и прочая, и прочая, стоял в дверном проеме, качаясь, словно колеблемая ветром сосна на вершине скалы, прикрывал глаза одной рукой, а второй совершал какие-то махательно-вращательные движения. То ли мух отгонял, то ли пытался жестами изгнать наваждение. Меня, то есть.
Пьяный. Как выражается моя матушка, встречая папулю после очередного обмывания очередной успешной командировки, в зюзю. Но мамуле проще, она-то упирает руки в боки и восклицает грозно: "Ну что, морда сумеречная, опять ужрался до состояния существа?! Скормлю грифонам!", а поутру собственноручно отпаивает страдальца рассолом и гоняет кругов…-надцать по лужайке. А мне чего делать? Сказать дорогому шефу: "Здрасьте"? Или - "Добрый вечер"?
– Э-э… - сказала я в растерянности и сделала невнятный жест рукой со все еще зажатым в ней пистолетом.
Начальство икнуло, позеленело и попятилось. Шустро так попятилось, можно сказать, отпрыгнуло.
"Торшер…" - мысленно простонала я, внимая грохоту в прихожей: - "И две-ерь…"
Похоже, еще и замок. Ну, точно! Осторожно высунув нос в прихожую, я печально оглядела результаты высокого, так сказать, визита.
Останки казенного торшера покоились на скомканном коврике, дверная ручка сиротливо свисала на одном саморезе (это как же дергать надо было! Вот это силища! А я на него - с пистолетиком… мдя…), по косяку змеилась трещина.
Ну прямо поле боя какое-то! Жуть!
И тут я увидела сама себя в зеркале. Растрепанная, в полураспахнутом халатике, с выпученными глазами и с пистолетом. Воительница, тис зеленый! Валькирия! Посверкала перед хоть нетрезвым, но все же шефом, полуголой задницей, грудью потрясла, визгом оглушила, ментальным "отбойником" по мозгам приложила, да еще и пистолет наставила! Тут не только торшер, тут шею свернуть можно.
Пристыженная и обеспокоенная, я осторожненько поискала сознание своей жертвы в мысле-поле. Уф-ф… живой…
Угробить начальство в первый же рабочий день - вот это был бы подвиг, достойный нашего рода! Стыдно-то как! Может, кефирчиком его завтра угостить, по-соседски?
Впрочем, милосердие мое слегка поутихло, когда я осознала, что помимо незапланированной уборки, мне предстоит еще и ремонт казенного имущества. За свой счет, между прочим. Не, помощи страждущий не дождется.
Ну, дядя Ытхан! Ну… Одно слово - орк! Это же надо, поселил меня рядышком с шефом! Такого барлога подложить! Я же не совсем дурочка, я же все понимаю. Это, наверняка, чтоб блюсти мою честь и безопасность. Вот бедолага и пришел… блюсти. Ну, предупредить-то можно было! И я хороша - надо было уведомить начальника, где я живу, хотя бы вскользь обмолвиться!
Позорище… Можно подумать, мне все еще нужна нянька! Тем более, нянь. Ушастый. Тьфу!
А ведь у него будут неприятности - и кру-упные… - если я кому-нибудь проболтаюсь. Но я-то не проболтаюсь, конечно. Что я, пьяных сородичей не видела? Семья военных, знаете ли. Семеро братцев-офицеров. Мама-грифонолетчица. Она иногда с сослуживцами такое выделывает - трофейный Глау под парковую скамейку прячется! И, что самое странное, папочка встречает подгулявшую летунью примерно теми же выражениями. И все повторяется - и рассол, и пробежка…
Нет уж, трепать всем о загуле героического шефа - невместно. Ему, опальному, и так несладко. Никому не скажу. И вообще, постараюсь забыть обо всем этом… как только замок новый врежу.
Я хмыкнула, торжественно завернула погибший в неравной борьбе с эльфийскими конечностями торшер в коврик и отнесла в помойку. Выпила бокал пива, покурила в форточку и пошла спать, положив под подушку заряженный "Куталион". Так, на всякий случай.
Заходишь… Ну, ладно-ладно, заползаешь в собственную берлогу с единственной мыслью как можно скорее обняться с диванной подушкой и натыкаешься взглядом на обтянутую шелковым халатиком девичью попку. Это же стресс! Причем жестокий. Можно сказать, удар по психике.
В роду у Эрина дриад не было, но он буквально одеревенел, пустил корни и весь заколосился от неожиданности. И нельзя сказать, чтобы эльф не узнал эту аппетитную попку, так сказать,… хм… в лицо. Узнал, конечно. Хотя бы просто потому, что почти весь вечер только о ней и шли разговоры в тесном мужском кругу. А вот каким образом Нолвэндэ оказалась в его квартире - это уже отдельный вопрос к следствию.
"Нолвэндэ, а ты что тут делаешь?" - хотел спросить Эрин, но у него вышло:
– О-о-о…
Понятное дело, девчонка испугалась. Кто угодно испугался бы. В дымину пьяный эльф, едва стоящий на ногах, пытающийся не фокусировать мутный взор на вырезе красно-черного халатика, может сподвигнуть одинокую девушку и на гораздо большие подвиги, чем прыжок через спинку дивана.
– Й-а-а-а… Ы-ы-ы-ы-ы…
В переводе это означало: "Это же я! Извини! Двери перепутал. Уже ухожу и не надо в меня целиться. Спроси дядюшку Ытхана - он скажет, что я самый порядочный парень в нашем управлении!"