Не бесите Павлика
Шрифт:
— Ладно! — Юля выставила перед собой руку, прерывая мой словесный поток, — помою.
И попробовала шаг с крыльца сделать, но я ее остановил.
— Это еще не все.
— Не все? — в глазах появилось что-то напоминающее страдание.
— Массаж надо сделать.
— Тебе?
Можно и мне! Я был бы очень даже не против! Но, к сожалению, сейчас речь о козе:
— Массаж вымени, чтобы молоко легче отходило.
— То есть я не только должна ей титьки помыть, но еще и потискать их?
— Да, — кивнул в готовностью, очень радуясь своей деловой выдержке, благодаря которой умел хорошо
Юля нервно сглотнула, потерла щеку и развернулась ко мне.
— Ладно, помыть, пожамкать. Что дальше? — она уже поняла, что процесс ее ждет долгий и увлекательный.
— После того, как все будет готово, можешь приступать к доению. Тебе надо определиться, как ты будешь это делать: щипком, или кулаком.
У нее начал подергиваться глаз.
— Учти, щипком, — сложил пальцы уточкой и сделал вид, будто что-то тяну, — плохой метод. Можно навредить животному. Кулаком лучше.
Мне казалось, еще пару минут и она меня самого кулаком оприходует.
— То есть просто схватить ее за сиськи и подергать нельзя? — уточнила она сумрачно.
— Никак нет, — тут же закивал я., — Агриппина создание нежное. С ней ласково надо.
Гостья прикрыла глаза, сосчитала до десяти. Открыла глаза и посмотрела на меня, как на злостного мучителя.
— Все? Или мне надо знать что-то еще об этом чудовище.
— Ну, она дается доиться только когда ест. Поэтому надо запарить немного комбикорма.
— Да она весь день траву жует! — возмутилась Юля и сердито глянула на козу, — обжора рогатая.
— Все равно. Надо, — ответил поучительным тоном и дальше продолжил, — В хлеву, справа есть специальный приступок для доения. Надо ее туда загнать, обязательно пристегнуть, иначе так и будет дергаться. Боднуть может. Потом ставишь еду, воду и начинаешь доить. Все просто.
Это я, конечно, выпендривался. Мой первый раз, когда хозяин уехал, оставив меня наедине с хозяйством, был совершенно не простым. Он был ужасным. Я вспотел так, будто три часа на беговой дорожке провел, чуть не оторвал бедной козе ее молочное хозяйство, схлопотал от нее по носу, упал с табуретки, опрокинув на себя кастрюлю. Зато потом ничего, приноровился. В этом была какая-то тихая прелесть, как и во всей этой сельской жизни. Да и молоко козье я теперь полюбил больше коровьего.
Юля решительно сжала кулаки и направилась внутрь дома. Все, я ее достал.
Однако через минуту оттуда донесся раздраженный голос:
— Где комбикорм и в чем его заваривать?
Молодец девочка. Не струсила и нос брезгливо морщить не стала. Уважаю.
Мимоходом представил своих бывших женщин на ее месте. Да одна половина гарема бы в обморок упала, а вторая послала бы меня в далекие дали. А Юлька умница. И снова возникло странное ощущение, что жалко ее отпускать. Да какое там! Жалко даже думать о том, что скоро она уедет.
Мне хотелось, чтобы она осталась. Еще на неделю, на месяц. Да хоть насовсем!
Отправляясь в гости в другой город, я и предположить не могла, что поездка обернется таким экстремальным приключением.
Я в шоке. Даже, скорее, в ужасе. Но все равно это сделаю.
Почему?
Понятия не имею. К ужасу примешивается что-то отдаленно похожее на любопытство, а еще внутренний
А еще, мне казалось, что дровосек меня испытывает. Ждет, когда начну фыркать и орать, и тогда с умным видом скажет: так и знал, у вас городских кишка тонка. Мне не хочется, чтобы он так обо мне думал, не хочется, чтобы считал бестолковой неженкой, которая боится ноготь поломать. Поэтому упрямо киваю и иду в дом заваривать комбикорм.
…Он похож на наполнитель для кошачьего туалета. Такие же неказистые гранулы, которые в горячей воде превращаются в некрасивое бурое месиво. Это вообще есть можно? Хотя сомневаюсь, что козе есть какое-то дело до того, как выглядит еда, главное — брюхо набить.
— Посоли, — посоветовал бородач и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил, — она любит солененькое.
Надо же, какая царица! Солененькое любит.
Стараясь не смотреть на Павла, я щедро посолила содержимое миски и перемешала большой кривой ложкой.
Он стоял в дверях и, привалившись плечом к косяку, наблюдал за моими приготовлениями. Вроде ничего больше не говорил, а у меня мороз по коже и вовсе не от холода. Просто от того, что он смотрит. Спокойно, оценивающе, чуть прищурив яркие глаза. И мне чертовски не хочется ударить в грязь лицом.
Подумаешь коза. Справлюсь. Наверное…
— Так, — обтерла внезапно вспотевшие ладони о футболку, — волшебное месиво готово. Что дальше?
— Отнеси все в хлев и можешь приступать.
Я только кивнула. Прихватила одной рукой миску с комбикормом, другой кастрюльки и поковыляла к хлеву. В маленьком сарайчике пахло сеном, прелостью и продуктами козьей жизнедеятельности. В какой-то миг я даже порадовалась, что вызвалась только подоить это чудовище, а не вычистить ее дом.
Поставив кастрюльки повыше, пошла за козой.
— Агриппина! — гаркнула так, что с соседней березы испуганно взметнулась серая птица, — Пипа! Кушать подано!
Коза приблизилась и теперь подозрительно смотрела на меня. Потом обернулась к Павлу, стоящему на крыльце, явно не понимая, почему он там, а вместо него какая-то девка стоит у хлева и машет руками.
— Иди сюда! — позвала ее.
Рогатая с места не двинулась, только шею вытягивала, громко принюхиваясь.
Пришлось показать ей миску с комбикормом, едва заметив которую она тут же воспрянула духом и ринулась вперед. Я только успела в сторону отскочить, когда она мимо меня проскочила, чуть не задев меня гладким боком.
Агриппина сама заскочила на деревянную ступеньку у стены, и мне оставалось только ее пристегать кожаным ремнем к ошейнику. Пока вроде все просто.
Я подсунула беснующейся от нетерпения скотине еду, а сама села рядышком на шаткую низенькую табуретку.
Ну-с, приступим!
С мытьем я худо-бедно справилась, как и с массажем, а вот когда пришла очередь доения решимости немного уменьшилось. Что там дровосек говорил по поводу щипков-кулаков? Хоть убей, не помню.
Коза уткнулась в комбикорм и поглощала его со скоростью света, громко шлепая губами. При этом не забывала подозрительно коситься в мою сторону, и что-то подсказывало, что надо поторопиться. Ибо когда еда закончится, стоять и спокойно терпеть мое неумелое титькомятельство она не станет.