Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
Шрифт:
— Что вам не спится, сэр? — зевая, спросил Строссон, садясь на койке и подтянув одеяло. Истинный джентльмен сначала позвонил бы по телефону. — Неужели русские напали на нас первые?
— Не время для шуток. Одевайтесь, я подожду в коридоре…
На шканцах, опершись на леерное ограждение, офицеры закурили, и Эванс, явно нервничая, сообщил, что сегодня ночью из кубрика исчезли пятеро русских «волонтёров», два внештатных сотрудника и один настоящий лейтенант его ведомства, тоже русский, недавно натурализовавшийся, поставленные за своими ненадёжными соотечественниками присматривать.
Это было забавно, и капитан-лейтенант испытал естественное злорадство. То разведчик воображал, что он здесь кум королю, а настоящие
— Что значит — исчезли? — изобразил недоумение Строссон. — В открытом море? С идущего полным ходом корабля? Разве что решили устроить коллективное самоубийство! А куда смотрели остальные «сотрудники»? Их, по-моему, человек двадцать в вашем распоряжении.
— Да черт их знает, куда и как. Внезапно всё случилось. Впрочем, ещё вчера мне докладывали, что некоторые русские ведут себя подозрительно… Держатся уединённо, к старшинам отделений («надзирателям» — мысленно уточнил капитан-лейтенант) относятся без почтения, грубят… По имеющимся сведениям, до трети перевозимых имели те или иные конфликты с законом у нас или на родине. Вот эта пятёрка, ныне исчезнувшая, но с самого начала обратившая на себя внимание, куда-то надолго исчезала по ночам, регулярно пьянствовала…
Если бы рядом был адмирал, Строссон непременно бы выпалил недопустимую в общении со старшим начальником фразу:
— А я что говорил?! Ну, теперь сами увидят — на какую технику ни рассчитывай, а среди двухсот заведомых «не ангелов» обязательно найдутся особо сообразительные и отчаянные.
— Куда-то… — задумчиво сказал он. — Вы вообще на кораблях служили?
— Эпизодически, — недовольно ответил Эванс, зная, что строевые офицеры «береговых крыс» не любят.
— Заметно, — с усмешкой превосходства констатировал Строссон. — «Исчезали плюс пьянствовали». Раз мы согласились, что в открытом океане за борт прыгать бессмысленно, остаётся одно — эти парни нашли укромное местечко, которых на любом приличном корабле множество, где и пьянствовали. И возможно, продолжают это делать и сейчас. Если среди них есть бывший военный моряк, ему не составит большого труда, перемещаясь по внутренним коммуникациям, отыскать провизионку или буфет кают-компании, а там украсть, купить или выменять у баталеров любое количество выпивки, недостачу которой не установит ни одна ревизия. На стороне персонала продовольственной службы вековой опыт. Так что лично я считаю — скорее всего, ваши «пропавшие» и сейчас занимаются своим увлекательным делом. Советую вам не расстраиваться попусту и идти спать. К завтраку или обеду объявятся…
— Но как же мои люди, специально поставленные следить, чтобы…
— Они у вас не русские, что ли? Им гораздо проще присоединиться к соотечественникам. А вам потом придумают, что доложить.
— Нет, этого не может быть! Мои люди многократно проверены и понимают, что стоит на кону. В том числе и для них лично… Один из них только что получил офицерский чин! Я подозреваю самое худшее.
— Подозревать — это не только ваше право, но скорее всего — прямая обязанность. Но я-то тут при чём? Сбежали или исчезли доверенные вашему попечению люди? Доложите командиру крейсера, организуйте поиски. На корабле очень много укромных помещений, но и у вас — достаточное количество изнывающих от безделья подопечных. Я, со своей стороны, обещаю вам только одно — адмиралу об инциденте докладывать не буду, хотя по должности полагается. Но мы, строевики, не буквоеды и не крючкотворы. Я ничего не слышал и не знаю. Доложите сами, когда и что сочтёте нужным. Пойду досыпать, до подъёма целых два часа.
Строссон ушёл, провожаемый бессильно-злобным взглядом в спину.
…Как правило, допущенная
Гамильтон-Рэй, полностью доверив подготовку «Дискрешена» людям, назначенным Арчибальдом, и не прислушавшись к капитан-лейтенанту Строссону, совершил ошибку не очевидную, но роковую.
Следующая, тоже стратегического масштаба, что выяснилось слишком поздно, была допущена Хиллгартом и вышестоящими штабистами Гарвичского командования лёгких сил, когда они по совершенно непонятной причине отказались от прикрытия отряда в виде двух-трёх дивизионов эсминцев или пары эскортных авианосцев. Затевая акцию едва ли не планетарного значения, глупо экономить несколько тонн мазута. Взамен Хиллгарт получил бы дополнительно трёхсотмильную зону безопасности и стопроцентную гарантию успеха.
Но адмиралам показалось, что и трёх крейсеров достаточно для весьма рутинной операции, а работающие помехогенераторы «Гренвилла» всё равно не позволили бы поддерживать постоянную радиосвязь со всеми кораблями отряда, пиратскими прежде всего. Так что решили попросту, без затей: ограничиться тесным походным ордером с прямой зрительной связью и конкретной, не подразумевающей «превратных толкований» диспозицией.
Как в последний раз было здраво сказано: «Не война ведь!»
А раз не война — о чём беспокоиться? Войны начинаем мы, а все прочие покорно ждут, когда и как это состоится.
Роковая воронка некомпетентности и какой-то совершенно детской безалаберности с каждым следующим шагом (или ходом на поле стратегической игры, не шахмат, а скорее го) продолжала закручиваться всё туже. Очевидно, за девяносто лет мирной жизни британский флот пришёл в ещё большее расстройство, чем русский — за пятьдесят, предшествовавших японской войне.
Идея захвата безоружного сухогруза непременно замаскированными под пиратов катерами, с использованием целых четырёх крейсеров только для прикрытия, выдавала полную шизофрению в головах планировщиков. Отрабатывая прелюдию большой войны, они одновременно панически боялись применить свои океанские рейдеры в открытую, по прямому назначению. Хотя чего проще — заглушив возможные радиопереговоры «Вилькицкого», остановить его предупредительным выстрелом, пришвартоваться борт к борту, переправить на пароход своих коммандос и русских «волонтёров». Заставить капитана и его команду вести судно, куда прикажут. Даже с точки зрения их же собственной логики наличие на русском пароходе русской же команды с широко известным в морских кругах всего мира капитаном сработает на общий замысел. После завершения акции экипаж интернировать или ликвидировать, в зависимости от решения вышестоящих инстанций, пароход, как дополнительное доказательство, захватить целёхоньким. Очень просто и без всякого риска.
Однако, к несчастью «гордого Альбиона», его флотское командование, уже в третьем поколении не решавшее боевых задач сложнее огневой поддержки миротворческих операций «на задворках бывшей великой империи», полностью попало под обаяние хитроумных построений Арчибальда. А того просто несло — обычные лобовые «трёхходовки» казались «мыслящей машине» слишком примитивными для его утончённого интеллекта.
Экипажи «пиратских» катеров были укомплектованы самыми обычными строевыми лейтенантами и старшинами, не имевшими опыта настоящих пиратов, наловчившихся захватывать даже гигантские танкеры в двести и триста тысяч тонн, с десятками успешных абордажей за спиной, в грош не ставящих ни свои, ни чужие жизни. Моряки же «Его Величества» никогда ничем подобным не занимались, свиста пуль над головой не слышали, а уж что такое — поставить ту самую голову «на кон» — и вообразить не могли.