Не бойся, тебе понравится
Шрифт:
– Упала...
Помедлив с секунду, наклоняется... и вот я уже лежу в колыбели его рук. По инерции обхватываю его шею и смотрю удаляющееся за спиной зрелище.
Максим неподвижно лежит лицом вверх и в первую секунду мне кажется, что он мёртв. Но потом замечаю, что он шевелится и даже пытается неумело подняться. Правда, тут же роняет затылок на гальку.
– Что с ним?
– Ничего страшного, нокаут. Скоро очухается.
– А он будет жить?
– А тебя волнует его жизнь?
– Нет, но... если ты его серьёзно покалечил, у тебя могут быть неприятности.
– Я его не покалечил. И такого рода неприятностей я боюсь в последнюю очередь.
За всё то время, сколько мы знакомы, я впервые услышала от него так много слов и в это обескуражило даже больше, чем сам факт его нахождения на берегу.
А потом мгновение за мгновением начали оживать рецепторы, шаг за шагом отступать шок. Чем дальше от нас оставался недвижимый Максим, тем легче становилось дышать, хотя "легче" - выражение довольно условное.
Впервые мы контактируем настолько... тесно. Рукава его рубашки закатаны до локтя, поэтому я явственно ощущаю прикосновение его тёплой кожи к своим голым бёдрам - чёрт дёрнул надеть чулки, а не колготки.
А ещё мне стыдно, что он видит мои разодранные колени... Так глупо. Разве об этом я должна сейчас думать?
Хотя скорее всего это просто "отложенный шок". Когда мозг в стрессовой ситуации концентрируется на чём-то незначительном, он как бы абстрагируется от случившегося и тем самым не даёт "крыше" потечь.
Перевожу взгляд на его родинку, торчащую из-под ворота рубашки и решаю сконцентрироваться на ней. Но почему-то эта родинка совсем не кажется мне чем-то незначительным...
– Как ты оказался на берегу?
– решаюсь спросить.
– Вышел покурить на улицу и увидел, как за тобой пошёл этот придурок.
Получается, Эмиль вышел сразу же после нашего столкновения в клубе. Выходит, он шёл за мной. Может, ненамеренно, конечно, но этот факт вдруг прочно засел в голове.
– А почему ты не подумал, что я пошла с ним по своему желанию?
– Потому что когда идут по своему желанию не орут так истошно.
Перешагнув через клочки засохшего кустарника Эмиль ступил, наконец, на мокрый асфальт, и аккуратно поставил меня на ноги.
– Сможешь идти?
Киваю, искренне надеясь, что смогу.
– Ты не за рулём?
Набирающий обороты дождь прибивает его чёлку ко лбу, и почему-то он кажется мне сейчас таким красивым... Ловлю себя на мысли, что не просто смотрю на него, я им любуюсь. И это просто безумие какое-то, ведь он даже не в моём вкусе!
А может, во всём виноваты инстинкты, заложенные в нас природой? Самка внутри меня осознаёт, что рядом с ней крепкий и сильный самец и нужно присмотреться к нему повнимательнее. Самец, способный защитить, укрыть собой от невзгод, добыть шкуру мамонта или набить морду пьяному ублюдку, на худой конец. Ублюдку, что едва меня не изнасиловал.
Осознание действительности ударяет наотмашь словно хлёсткая пощёчина.
А если бы Эмиль не вышел покурить? А если бы проигнорировал мой крик? Что бы было тогда?!
– Лея, - вздрагиваю.
– Так ты за рулём?
Обнимаю себя за плечи и прижимаю подбородок к груди, словно это может спасти от молотящих по темечку струй развернувшегося за доли секунд ливня.
– Нет, я с подругой приехала.
– Ну погнали тогда.
Ветров берёт меня за руку и я, хромая на сломанном каблуке, спешу за ним к припаркованному на стоянке чёрному "Скаю". Он не бежит, просто идёт очень быстро, но я всё равно за ним едва успеваю.
– Садись, - распахивает пассажирскую дверь и кивает в салон.
Послушно забираюсь внутрь автомобиля и, крупно дрожа, через несколько секунд оборачиваюсь на уже забравшегося на водительское кресло Эмиля. Его рубашка промокла насквозь - хоть отжимай, с волос по лицу стекают ледяные струи.
– А где твоя куртка?
– Осталась там, - кивает в сторону сверкающего неоном "Рио".
– Что ты собираешься сделать?
– Отвезу тебя домой, - он не смотрит на меня: взмахом руки убирает с лица воду и заводит мотор.
О том, что буквально только что он ушатал мужика на десяток лет себя старше говорят только ссадины на костяшках пальцев его правой руки. И всё. Лицо спокойное и беспристрастное, наверное, даже скучающее.
Поехать сейчас домой хочется больше всего. Принять горячую ванну, лечь под тёплое одеяло и забыть всё словно кошмарный сон. Но...
– Стой! Подожди!
– до сих пор постукивая зубами от холода, хвастаюсь за дверную ручку.
– Ну что ещё?
– оборачивается. Его тон не раздражённый, нет - так говорят с непослушными детками, когда те канючат у витрины с Киндерами.
– Я не могу никуда поехать! Там Ада!
– Кто?
– Аделина, моя одногруппница. Она осталась там!
– цепляюсь ледяными пальцами за "собачку" и пытаюсь застегнуть куртку.
– Она хоть и полная кретинка, но я не могу оставить её одну. Мне кажется, друг этого Максима её чем-то накачал, она какая-то невменяемая.
Эмиль протяжно выдыхает и, постукивая большими пальцами по обшивке руля, закатывает глаза.
По его мимике и даже позе отчётливо читается: какие же вы, бабы, дуры. И я даже не могу с ним не согласиться. Дуры! Знаю! Но все разборки будут потом. Я не могу бросить её тут одну. Просто не могу! Меня же когда-то не бросили! А если этот её Максим тоже попытается что-то с ней сделать? Она же даже не подозревает, что это за люди! Попрошу охранника у входа мне помочь, для чего-то же они там стоят, в конце концов. Полицию вызову.