(Не) бойся зверя
Шрифт:
— Перчатки на кухне под раковиной. Холодильник забит продуктами. Катя, я с пробежки буду очень голоден и мне все равно, что ты приготовишь, главное сытно, много и вкусно. Только, пожалуйста, поживее вклинивайся в свою новую работу, потому что когда я голоден, я очень несдержан.
22 Катя
Я предполагала, что позор близок, но не знала, что его конфигурация будет именно такой!
Выбегаю из его комнаты, до того как он двинулся с места. Держу на себе сырое полотенце, которое норовит упасть так же быстро с моей троечки, как и моя гордость.
Позорище. Он всего лишь один раз предложил мне перепихон, а я взяла и расписала со скорости света в своей голове жизнь содержанки!
Ну, дура же, дура!
Думая о том, что Грэх свалил на пробежку, я тянусь за рюкзаком. Одной рукой придерживаю полотенце, другой, прижимая к себе свой любимый пыльник, пытаюсь расстегнуть молнию.
Махровый влажный гад решил-таки упасть. Но почувствовав на себе мужской взгляд, я выпустила из рук рюкзак, а полотенце решила оставить при себе. В секунду пол становится мерцающим, и все из-за несколько десятков блестящих упаковок незалетайки.
— Да ты, я смотрю, готовилась тщательно.
— Это не мои! — поспешила оправдаться. Плюс один в копилку позора. Как я вообще допустила их появление в моем рюкзаке, да еще и в таком количестве?
— А чьи же?
— Юлькины! Она положила мне их!
— Многовато будет, — парирует невозмутимо, отчего становится еще больше стыдно. — Мне придется постараться, чтобы не разочаровать тебя.
Он это серьезно?
Юлька, сучка, да что тебе икалось во время секса! И не только икалось!
Сижу на полу, сжимая полотенце на груди, и боюсь взглянуть на Александра. Ну, Божечка? Что еще ты для меня приготовил? По-моему, ты уже по всем фронтам, как бульдозер вдавил меня в асфальт позора.
— Я не собирался с тобой сегодня заниматься сексом.
— А когда? — голос такой, словно я разочарована. Меня действительно интересует, когда это случится?
Я мастерски себя топлю. Интересно, есть ли где-то курсы, как прокачать свою уверенность, чтобы не упасть лицом в грязь, когда ты почти что голая перед оборотнем.
— Разочарована?
— Я думала я здесь за этим.
— Ты здесь за тем, что бы делать то, что я говорю. Встань уже наконец с пола! — хватает за локоть и резко тянет на себя. Я не успеваю сказать, что мне больно оттого, с какой силой его пальцы сжимают мою руку. — Боишься меня?
— Нет.
— Не ври, — отвечает озлобленно. В его голосе нет ни капли мягкости, как и в его касаниях и во взгляде.
— Теперь да, — отвечаю глядя в его глаза. — Боюсь. Боюсь, когда вы так смотрите на меня, будто хотите убить. Боюсь, потому что не знаю, что в вашей голове. Вы кажетесь холодным как сталь, во всем показывая свое безразличие, в другое мгновение меняетесь, готовы своим взглядом испепелить любого, кто рядом с вами, но, мне кажется, я видела и другую вашу сторону. Нежную, добрую. Возможно, это была всего лишь иллюзия. Я не знаю вас настоящего, Александр, и это пугает меня сильнее, чем то, насколько близко вы стоите сейчас ко мне.
Оборотень ослабляет хватку, но не отпускает, словно у меня есть шанс сбежать. Но смотрит по-прежнему дико, неутолимо, ненасытно и с тем же слишком опасно для такой, как я.
Чувствую себя пойманной жертвой. Мне больше не убежать, не скрыться, ведь я в лапах зверя. Добровольно пришла. Никто не заставлял. Сама так решила.
Опускаю взгляд. Пропускаю через все тело холод. Болезненный, неприятный. Чувствую, как мурашки накрывают плечи, которые, дрогнув, опустились, не в силах держать натиска этого мужчины.
Он так близко ко мне, я слышу его дыхание, чувствую жар, исходящий от его тела и запах. Странный, будоражащий внутри все чувства, запах лидера, с которым ты можешь быть под защитой. Но он опасный и манящий.
Почему так? Почему всё, что так запретно, манит? Притягивает к себе с такой силой, что ты словно помешавшись, не можешь даже возразить, хоть и знаешь, насколько это опасно для жизни.
***
И еду ему готовь, и вещи стирай, и полы мой! Унитаз и плитку в ванне чисть! Я кто ему вообще?
Думала ли я, получая диплом, что буду работать уборщицей у оборотня?
Надо бы прогуглить услуги клининговых компаний. Дом-то не маленький.
— Ты вот тут пятно пропустила, — тычет мыском в мыльный след на паркете. Сидя перед ним на коленях, я поднимаю голову, поджав губы, чтобы не дай бог в ответ ему ничего не сморозить.
— Вижу!
— Не халтурь, три тщательнее. Еще в гостиной не забудь.
— Не забуду! — сжав тряпку тру еще сильнее.
— И про ужин не забудь.
— Угу! — да когда ж вы свалите? — А вы точно на пробежку? Там ведь дождь.
— Идеальная погода для пробежки, — ну так бегите уже отсюда поскорее!
— Ну-ну, вы же не болеете.
— Кать, еще одно пятно. Почему ты такая невнимательная?
— Ну где? Я уже все отмыла здесь!
Оглядываюсь назад, а там светлое пятно на вполне себе темном паркете, и это пятно на глазах начало увеличиваться, как и глаза Александра.
— Ты чем намываешь вообще?
— Средством.
— Каким, Катя? — голос Александра меняется, я, сжав тряпку в руке, отползаю к ведру.
— Доместосом.
— Который для унитаза?
— А что был какой-то другой? Какая разница, чем полы мыть?
— Катя! — проорал мое имя словно проклятье. Я от страха чуть тряпку в него не кинула. — Большая разница, когда полы паркетные! Кто моет паркет доместосом?
— Я?
— Ты…! Ты…! — Александр багровеет на глазах. — Ты испортила паркет. Понимаешь, сколько он стоит?
— А чего вы орете на меня? Вы сказали мыть — я мою! Откуда мне знать, что паркет нельзя мыть доместосом? У нас дома линолеум! Мы его моем и доместосом, и хлоркой, и белизной!