Не бросайте бескрылок
Шрифт:
– - Ну, Алексей, ты меня обрадовал, ну и воодушевил! -- Беляев недовольно покачал головой, глубоко вздохнул и переставил с места на место сумки. -- Уж чего-чего, а такой чепухи, ей-Богу, от тебя не ожидал. Значит, говоришь, я мертвец?
– - Ты отчего скис-то? Ой-ой-ой, какой нежный, поглядите на него -- обиделся! Ну, да, мертвец! Так надо ж думать, что к чему сказано!
– - Громко хмыкнул.
– - Не ожидал, прямо панику развел.
Грибанов позабыл, что Беляев критику всегда воспринимал близко к сердцу. Опомнившись, что все это не здорово выглядит, примирительно проблеял:
– - Я ведь и сам, между прочим, одной ногой в могиле!
Но Беляев отключился и весь как-то сразу сник.
"Ну и дурак, раз ничего не понял", -- подумал Грибанов. Бросив взгляд на часы, вспомнил про отход поезда. На всякий случай сунул Беляеву свою визитку и вновь пообещал пригласить в гости. Беляев знал, что это абсолютно нереально, потому как ему будет не до рыбалки. Какая уж тут рыбалка! К остановке подошел, громыхая, старый трамвай. Без особого энтузиазма бывшие сокурсники обнялись и расстались.
Домой Беляев шел пешком. В нем не было уже той весенней радости, которая только что переполняла душу. Все кругом выглядело мрачно и стыло, да и солнце, казалось, еле-еле просеивало тусклый свет сквозь заполонившие небо рваные облака, и нет, похоже, на земле тепла. Ручейки скорее напоминали чьи-то слезы, деревья стояли скучные, серые, обломанные. Кругом, куда ни глянешь, слякоть и неухоженность. Порыв радости сменился усталостью и душевной пустотой. Голову не покидали слова Алексея: "Ты -- мертвец".
ПРЕМУДРЫЙ ПЕСКАРЬ
Семен Семенович Рябинин считал себя человеком в обществе не лишним, хотя, если откровенно, и только "тет а тет" -- не приносящим ему материальной пользы. Так сказать -- проболтавшим всю свою сознательную жизнь. Впадая иногда в болезненное откровение, Рябинин становился как ненормальный: его мучил, к примеру, такой вопрос:
– - Что, если бы, как он, все приспособились жить: в городе и в деревне, мужчины и женщины, разве что кроме пенсионеров, инвалидов и ребятишек. Наверно, от такой житухи вскоре по всей земле страшный вой поднялся. Глядишь, и люди друг дружку грызть стали. А что делать? Работают-то только языком, а от этого никакой прибавки для живота нет, в то время как аппетиты разгораются. Не подыхать же, в самом деле, с голоду?
Когда-то на земле людоедством уже занимались. То было страшное время. Да что там когда-то, если совсем недавно про одного людоеда в газетах писали и даже его по телевизору показывали. С виду вроде человек нормальный, образованный, а ведь кушал ребятишек. Уж ему-то, безбедному, и ясно, что не голодному, чего не хватало? Если хорошо поискать, то этих самых людоедов можно на земле найти немало, просто время никто на это не хочет тратить, да и афишировать бояться, -- вдруг в моду войдет.
Рябинин представил, как зачнут кушать кого-то из самых близких и сразу почувствовал неладное с головой -- редкие волосы вдруг зашевелились, а из подбородка, будто мясной фарш из мясорубки, поползла щетина.
Ну и ну! Это что ж за дурные мысли в голову лезут. Подумать страшно, по спине мурашки косяком скачут. Хотя зачем так забываться, чай можно о чем-то и более приятном пораскинуть мозгами. К примеру, о своей жизни. Уж на нее-то зря обижаться.
А с чего начинал? Даже смешно вспомнить. Весь "капитал" -- чемодан с бельишком и стопкой популярных брошюрок. Самое трудное было поначалу, когда ставил на ноги сельское хозяйство. Энергии хоть отбавляй, шустер и исполнителен, сказано -- сделано. Слово с делом не расходилось. Это не то что сейчас -- поразвели болтовню снизу доверху и никому ничего не надо. В общем, себя не жалел, за что вовремя заметили и повыше передвинули. Там тоже не засиделся и был переброшен в областной центр. Вспомнив то чудное время, Рябинин блаженно вздохнул и расслабился. Как все-таки быстролетна человеческая жизнь! Уж и в областной номенклатуре сидит столько зим и лет. С должностью, надо сказать, крепко повезло. Главное -- не сократишь ее как ненужную. Других вон как кидают. Попробуй подыщи потом работу, если всю жизнь других нравоучал. Таких по нынешним временам не очень-то жалуют, сейчас в моде профессионалы. А вот он нужен, без него не обойтись.
Все было б хорошо, если не детки. Не проблема, а заноза. Столько с ними мороки -- аж голова как лед при рождественских морозах трещит. Дети же!
С утра допоздна Рябинин в своем кабинете, как в броневике. В субботу вкалывает, воскресенье прихватывает. Весь в указаниях... В каких? А вот это уж не вашего ума дело, господа любопытные, не туда нос суете. К сведению самых настырных -- на работе товарища Рябинина ценят и уважают. Значит, есть за что. И вообще, не курит, пьет в меру, как всякий нормальный.
Ах, детки, детки! Потому и голову отец ломает, что они еще в жизни несмышленыши. Думают, все так просто? Глубоко ошибаются. Знали б, как нелегко в "люди" выбираться. А по нынешним временам даже подумать страшно. Все перевернулось с ног на голову. Это ж какие языки надо иметь? Да-а-а, не языки -- язычищи. А может, пора кончать языками трепать, да на хлеб насущный собственными ручками зарабатывать? Наверно, будет куда надежней и спокойней. Вздохнув, Рябинин остался и в этот раз собой доволен. Еще бы, уж кто, кто, а он в жизни разбирается.
ПТИЧКА РАННЯЯ
Кате два с половиной годика. Она такая воздушная, беленькая, с доверчивыми зелеными глазами и пушистыми светло-русыми волосами, спадающими до самых плеч.
Девочка любит попеть вместе с дедушкой или бабушкой. С бабушкой, обычно: "Расцветали яблони и груши", а с дедушкой про летчиков -- "Дождливым вечером, вечером...". Они ее всегда заканчивают бравым возгласом -- "ха-ха-ха" и, прижав ладони ко лбу, смотрят вниз, так как им сверху все видно. А когда Кате взгрустнется, что тоже иногда бывает, она с детской непосредственностью скажет:
– - Ничего не понимаю, почему мне так грустно, пойду в другую комнату и подумаю.
Но так бывает с ней редко, Катя ласковая, веселая и всегда чем-нибудь увлеченно занимается.
Она знает все буквы в алфавите. -- Эта буква -- сы-ы -- отвечает уверенно и бойко, а эта -- о-о, ее губки при этом вытягиваются в колечко, а эта -- ме-е. Когда с расспросами надоедают, Катя начинает фантазировать и придумывать всякую всячину. Покажет, к примеру, дядя Саша на букву -- Ф и спросит, а это что за буквочка? -- Фу-фу, -- ответит она и смешно сморщит свой носик.