Не будет весеннего бала
Шрифт:
Откатившиеся вниз «чехи» после небольшой передышки вновь пошли в атаку. С криками «Аллах Акбар!» полезли по склону, но подорвались на «растяжках», установленных во время короткой передышки капитаном Бакатиным. В рядах противника началась паника. Много убитых. Раненые, которые, вопя, пытались ползти назад.
Укрывшись за стволом упавшего дерева, снайпер Валерка Кирилкин сосредоточенно стрелял по еле различимым ползущим фигуркам. По его исцарапанному лицу лились слезы, которые он поминутно вытирал рукавом.
– Как бы не обошли! Тогда хана! Тогда хана! – твердил
– Ни хера у «вахов» не выйдет! – отозвался угрюмый Димка Коротков.
– Почему?
– Склон там обрывистый!
– Ну, что же наши-то молчат? Суки! Знают же, что нас мочат!
– Туман еще, бля, повис! Будь он не ладен!
– Хер, кто полетит в такую непогоду! Гляди, гор совсем не видать!
В ста метрах левее от них к выступу скалы, за которым укрылись трое бойцов, огибая густой кустарник, подбирались четверо боевиков, увешанные гранатометами и выстрелами к ним. Они хотели зайти с тыла. Отчетливо слышалось их тяжелое прерывистое дыхание. Выглянувшего из-за укрытия Игоря Прибылова всего затрясло как в лихорадке. Руки, сжимающие оружие, вспотели, он ежесекундно облизывал пересохшие обветренные губы.
– Тсс! Тихо, парни, – шепнул на ухо ему и Сиянову пулеметчик Пашка Ковальчук и прижался щекой к ложу ПКМа. – Как покажутся, открываем огонь.
Но Прибылов неожиданно для всех вдруг вскочил во весь рост и в упор дал длинную очередь по боевикам. Стреляя, он, весь красный, с выпученными глазами, вопил:
– А-аа! Аа-аа!
И продолжал строчить как сумасшедший, когда боевики уже завалились под его выстрелами.
– Ложись, мудила!! – зло крикнул Пашка, дергая его за ногу. Игорь упал рядом с ним, прерывисто дыша.
– Гады! Гады! Гады-ы! Гады-ы-ы! – причитал он сквозь слезы и вдруг замолк, осознав, что произошло, что его могли только что убить.
Капитан Розанов приготовил «макаров» с последним патроном и, стиснув зубы, с трудом извлек здоровой рукой из внутреннего кармана письма и фотографию, на которой были изображены: Ира, Сережка и пухленькая Настюшка с надутыми губками. Он бережно отложил фото в сторону и развернул последнее письмо. Пробежал глазами милые завитушки родного почерка. Потом медленно порвал все письма и фотографию на мелкие кусочки. Сверху раздался хорошо знакомый противный свист. Все с открытыми ртами вжались в землю. Рядом разорвалась мина. Несколько осколков безжалостно впились в бок потерявшему сознание рядовому Шестопалу, который лежал рядом, остальные пришлись впритирку, изодрав капитану в клочья бушлат на спине и перевязанную левую руку.
Противник усилил атаку со стороны взвода старшего лейтенанта Каретникова. Тот, раненый, продолжал бой. Патроны были уже на исходе. Сержант Таранович сделал попытку добыть боеприпасы, пополз к убитым «духам» за патронами. Не дополз. Замер рядом с боевиками: в него попала снайперская пуля. За патронами устремился Денис Кочетков. Подобрался вплотную к телам двух убитых «духов». Но тут из-за них появилась голова третьего. Десантник, не раздумывая, бросился на него, ударил десантным ножом чеченца в лицо. «Вах», охнув, вцепился в него мертвой хваткой, и они, обнявшись, покатились вниз. Через несколько метров замерли. Кочетков принялся снимать с врага разгрузку с магазинами. Но воспользоваться боеприпасами не успел. По нему открыли яростный огонь снайперы духов.
Передовой отряд наемников уже орудовал в неглубоких окопчиках, которые на скорую руку выкопали десантники. Из разведвзвода осталось в живых только несколько раненых. Рядовой Фарид Ахтямов, собрав последние силы, поднялся навстречу «чехам», которые добивали десантников. Выпустил короткую очередь и, рванувшись вперед, попытался воткнуть штык в наемника с черной бородой в афганском паколе на голове. Тот, раненный в бок, дико заорал и отпрянув в сторону, упал на колени. Десантник сделал попытку вновь ударить его штыком, но не достал, раненная нога подвела. Фарида тут же расстреляли в упор.
В соседнем окопчике – Серега Поляков, от потери крови серый как воск. Его прокушенные от боли губы посинели на неподвижном лице.
– Ленчик, ради бога, прошу тебя, – Серега умоляюще посмотрел на Веденеева. По щеке у него ползла слеза. – Над нами же будут глумиться эти сволочи.
Трое тяжело раненых глядели на Веденева с неизбывной тоской, как собаки, которые чувствуют, что хозяин готов их бросить.
– Серый, не могу я это сделать! Не могу! – заорал тот в отчаянии, вытирая грязной ладонью заплаканные глаза. – Братцы! Поймите же меня! Не могу я!
– Они же кромсать, как мясники, нас будут, как тех пацанов на блокпосту, – прошептал побелевшими губами Витька Дудник с простреленной навылет грудью.
– Век себе не простишь.
– У меня всего семь патронов осталось для «духов»!
Наконец Веденеев, решившись, поднял «калаш».
– Простите ребята! – он пытался не смотреть в серые лица товарищей.
– Куда стрелять? – спросил он Полякова.
– Ленчик, в голову. Погоди секунду. Я сейчас, – всхлипнул Сергей. – Все! Давай! Прощайте, ребята! Там свидимся! – он закрыл глаза, ожидая выстрела.
Веденев, отвернувшись, приставил к виску товарища ствол.
– Пацаны! Не смотрите! – закричал он, побагровев. – Нет!! Не могу! Хоть убейте! Не могу! Вот, держи «эфку»! Для себя берег! – он из-за пазухи достал гранату и вложил в шершавую ладонь Полякова.
– Спасибо, Леня, – тот слабеющими пальцами сжал «лимонку».
– Спасибо!! – страшным смехом в исступлении зашелся Веденеев, мотая головой и дубася кулаком мерзлую землю.
Успокоившись, он подтащил двух раненых поближе к Сергею.
– Вот так вам вместе лучше будет, ребята! Чеку сорвать? Или сам сможешь?
– Не знаю, Ленчик. Сил, боюсь, может не хватить.
– Ладно! Я сам! Как приблизятся пидоры! Держи рычаг сколько сможешь, браток!
Рядовой Веденеев короткой очередью в упор уложил двоих боевиков, которые вдруг как из-под земли возникли над окопчиком. И тут же переломился, словно соломинка, срезанный из ПКМа. «Духи» уже у окопчика. Рванула «эфка». Двое боевиков с воплями повалились на грязный снег. Остальные, отпрянув вниз, залегли. В окоп полетели гранаты.