Не буди во мне ведьму
Шрифт:
– Полтергейст на больничном и ты его замещаешь?
– поинтересовалась я, собираясь вырвать из мелких, но цепких ручек домового, его орудие - плошку.
– Отвянь!
– заявил хам, и продолжил с печальнейшим видом размеренно выстукивать оружием массового поражения нервов по трубе, висевшей над ним. Пока он входил в образ, я все-таки отобрала у него тюкалку.
– А ну признавайся, зачем ты мне спать не даешь!
– взбесилась я, решив проверить, сколько у домовых жизней.
– Беда будет!
– произнес этот недобитый волосатый оракул.
– Какая? Когда?
– спохватилась я, забыв о недосыпе
– Не знаю, - печальными глазищами уставился на меня Василий.
– Если не знаешь, чего тогда творишь?
– былой энтузиазм, с которым хотелось вмазать плошкой по волосатой цели, вернулся.
– Не мешай!
– он снова вернул свое орудие пыток и принялся тарабанить по трубе.
Говорить с ним и переубеждать, как и выяснять причину шумихи, - бесполезное занятие. Так что я отправилась спать, установив звуковой щит на полную мощность! Теперь ни один звук не доносился до моей комнаты, поглощаемый магией.
Однако, оракул все же оказался прав. Несчастье случилось ровно через один день. Поздно вечером, когда отец ушел на работу, в ночную смену. Мне было страшно. Очень. И несмотря на свою огромную магическую мощь, я оказалась бессильна.
Часы показывали одиннадцать ночи. Я металась по квартире, не зная, за что хвататься. На диване лежал самый близкий на свете человек, мучился от боли, отказываясь от помощи врачей. Страдала моя мама! Она зеленела на глазах. Ее все время тошнило. Она выла, крутилась, держась за живот. Иногда теряла сознание. Я присаживалась на пол, брала ее за руку и сосредотачивалась, пытаясь унять ее боль. Но только разжигала ее в себе. Сопереживала, перетягивала часть мук в свое тело, пока не поняла, что этого не становится лучше ни мне, ни ей.
– Мамочка, - срывающимся голосом заговорила я.
– Давай я вызову скорую!
– Нет!
– протестовала она.
– Не звони! Положи трубку! Ты мне не дочь!
Слушать такое и ничего не делать... Сердце, казалось, разорвется на части. Я встала у окна, судорожно соображая, что делать. Но в голову ничего не приходило. Глядя на мокрое искаженное мукой лицо женщины, подарившей мне жизнь, я тихо ненавидела себя за то, что сильная могущественная ведьма не может ни чем помочь своей матери. Зачем же тогда вообще нужна эта магия? И я решила попробовать еще раз. Но от возложенных на больное место ладоней ничего не исходило, ни тепла, ни покалывания - ничего! Может быть, волшебство покинуло меня? Хотя через секунду я убедилась в обратном - когда волна эмпатии накатила, накрыв с головой. Я упала на пол, утопая в чужих эмоциях и не различая в буре своих собственных. Стиснула зубы и молча лежала, стараясь не кричать, чтобы не напугать итак страдающую мать. Появился Василий, приколол к моей майке какую-то веточку, и мне стало немного лучше. Больше бездействовать я не могла - набрала номер и вызвала скорую помощь.
Люди в белых халатах приехали спустя полчаса, а я все это время сидела около мамы, поглаживая ее руку, потому что не знала, что еще могу сделать для нее. Собрав необходимые вещи, я спускалась следом за медбратом, помогающим мамочке дойти до машины. На улице увидела Смерть. Он стоял рядом со своим авто, скрестив руки на груди, и не без интереса наблюдал за происходящим. Я бросила на него, наверное, слишком испуганный взгляд, потому что парень изменился в лице, стал серьезным и сел за руль. Он следовал за нами до самой больницы.
Маму увели на обследование, а меня оставили одну в коридоре бороться со страхом. Я ходила от стенки к стенке, паникуя, как школьница перед экзаменом.
Позвонить папе? Но если он разволнуется? У него может случится приступ, и тогда в больнице будут оба.
Звонить Маринке? Она примчится сюда, и мне придется до утра ее успокаивать, выслушивать истерику, и это в лучшем случае... А если родит преждевременно?
Остаются Римма и Саша... Но это не их проблема, а моя и только моя.
Похоже, я загнала себя в угол... и в нем оказался вампир.
Смерть стоял у стены в пустом коридоре, где никого кроме нас не было, рассматривал все проявления моего отчаяния. Других знакомых лиц здесь не было. Единственный близкий человек - собственный убийца. Смешно, не правда ли? Сейчас мне очень хотелось, чтобы его карие глаза засияли теплом для меня.
– У нее аппендицит. У взрослых это сложнее проходит, чем у детей. Нужно срочно делать операцию!
– появился рядом со мной врач.
– Это будет стоить...
От суммы у меня волосы стали дыбом. Растерянная, я потупила глаза, понимая, что сейчас все-таки придется звонить папе.
– Простите, можно вас?
– вмешался вампир, отводя в сторону доктора.
Они беседовали о чем-то минут пять. Потом красавец отдал врачу что-то и тот ушел, оставив меня в покое. Вампир странно посмотрел в мою сторону, а потом все-таки подошел.
– Тебе нужно будет оплатить только палату и лекарства!
– заявил он, собираясь оставить меня одну.
Я от испуга снова оказаться в одиночестве невольно вцепилась в его руку, уперлась лбом в плечо и несколько минут так стояла, успокаиваясь. Смерть не двигался, позволив немного его поэксплуатировать. За его заботу мне захотелось подарить ему что-то взамен. Но не зная, что именно, я решилась показать ему свои чувства в этот момент... Наивная! Когда смешанные эмоции тревоги, благодарности и растерянности перетекли из моего сознания, передаваясь ему, парень изумленно отскочил в сторону, рванул к ступенькам. С перепуганным и злым выражением на лице, он заявил:
– Не смей так больше делать!
Он ушел. А я села на кушетку, тихо прорыдала почти до утра. Потом, когда все болезненные и тревожные ощущения перегорели, и я смогла успокоиться, то позвонила папе. Рассказывать пыталась как можно спокойнее. К утру нас уже двое караулило под операционной.
Приехал папа, уставший, растрепанный, взволнованный. Я сразу успокоила его по поводу денег и прочего, но не стала говорить, кто нам помог, обошлась простым: "Один знакомый". Потом приехали Сашка с Риммой - почуяли неладное. Хотя я подозревала, что это "почуяли" на самом деле поставленное на меня очередное Сашкино заклинание для отслеживания. Я рассказала другу о том, как приключилась со мной беда, когда я пыталась помочь маме. Маг сказал, что дело поправимое, но с эмпатией придется распрощаться раз и навсегда. Уже вечером он поставил на меня "печать эмоций", и все мои увлечения с подсматриванием чужих жизней кончились. Пришлось действовать по старинке - подслушивать, выуживать правду в разговорах. Все-таки с эмпатией было проще.