Не будите Гаурдака
Шрифт:
Его товарищи вздохнули.
Имелся ли в этом маскировочном ухищрении какой-то смысл или нет, предпринял ли его Кипарис или кто-то другой, давно или недавно, для блага родины или из извращенного чувства юмора, было непонятно все равно. Но искать в тумане наощупь башню придется им и сейчас.
— Держитесь крепче на всякий случай, — ворчливо прошелестел Масдай. — Сейчас я снижаюсь и медленно-медленно прочесываю эту вашу трижды проклятую долину. И кто не удержится — я не виноват.
И, вздохнув всеми кистями, их транспортное средство медленно и осторожно погрузилось в туманное молоко.
Белесая пелена, влажная, холодная и удушливая, как внутренности
— Терпеть не могу туманы… — глухо прорычал отряг, стискивая до боли в пальцах рукоять любимого топора.
— Словно подушкой мокрой голову накрыли! — пожаловался Эссельте Кириан, вытянул из багажа лютню и ударил по струнам:
Сиреневый туман, а может быть, лиловый, А может, фиолет зовется этот цвет. Здесь метеопрогноз воистину хреновый, Ах, если б с нами был премудрый Адалет! Но с нами Агафон, големов победитель, И с нами Олаф здесь, бесстрашен и рогат. У Сеньки есть кольцо, во тьме путеводитель, Есть у Ивана меч, что рубит все подряд. И есть еще пиит, вооруженный лютней, На сказочном ковре бессмысленный балласт. Так почему б ему, вдыхая поминутно Туманное амбре, не спеть прощальный вальс? Анчара не найдя, заданье проваливши, Чем оправдаем мы позорный свой провал? Одна дорога нам, на Белом Свете лишним, Ведет она в туман, в объятия шептал…Но спутники попытки их развлечь не оценили, и под всеобщее шиканье оскорбленный бард засунул инструмент обратно в мешок, переполз на угол ковра и с разобиженным видом повернулся к миру задом.
Метр за метром продвигался ковер по липкому, наполненному мириадами крошечных капель воздуху со скоростью торопливого пешехода, достигая противоположного конца долины, разворачиваясь и возвращаясь по параллельной траектории, а башни все не было и не было.
— Мы можем так до вечера мотаться! Завтрашнего! — забросил дуться и нетерпеливо повернулся к товарищам менестрель. — Тут не видно ничего на расстоянии вытянутой руки, а ширина долины километр, не меньше! Это ж сколько раз Масдаю шириной в три метра нужно ее проползти вперед-назад?!
Ковер остановился резко, едва не стряхнув негодующего миннезингера.
— Это был риторический вопрос или экзистенциальный?
— Первое, — быстро сообщил бард, опасаясь, что в случае второго варианта вычислять количество раз и вводить поправку на девиацию заставят его.
— И что ты предлагаешь? — сердито прошуршал под ним мохеровый голос.
—
— Второе, — сухо уточнил Масдай.
— Я… предлагаю… предлагаю я…
— Может, нам лететь быстрее? — поспешил на выручку Олаф.
— Или зигзагами? — осенило Ахмета.
— Или пониже? — пришло в голову Серафиме.
— Пониже — это насколько? — брюзгливо уточнил ковер. — Может, тогда вам проще пешочком прогуляться? Потому что, между прочим, некоторые от такой концентрации водных паров и намокнуть могут очень скоро, и тогда другим некоторым придется из этой долины и до куда им приспичит своим ходом идти, пока первые некоторые не просохнут!
— Ну… Давай метрах в полутора от земли попробуем… — переглянулась с супругом царевна, уловив общую мысль ковра, но не решившись погрузиться в подробности, дабы не запутаться в некотором обилии «некоторых». — Чтобы вслуччего падать было не так больно.
— В случае чего это? — насторожился Ахмет, не любивший падать ни больно, ни не больно.
— Ну, если на большой скорости в башню врежемся, — развела руками Сенька. — Кириан ведь прав насчет времени … в кои-то веки…
Самодовольно усмехнувшись при первых словах царевны и пропустив мимо ушей пассаж насчет коих век, поэт воспрянул духом.
— Друзья мои, летим вперед, нас где-то рядом башня ждет! — бодро оттарабанил он и Масдай, словно получив команду на старт, вперед и рванул.
Рожденная коллективным разумом тактика через какие-то десять минут принесла свои плоды — правда, маленькие, кособокие и кислые, как выразился бы велеречивый шатт-аль-шейхец.
Если бы успел.
Потому что на скорости уже не торопливого пешехода, но нетерпеливого всадника ковер налетел внезапно на нечто неподатливое и, судя по твердости, каменное и рухнул вниз, щедро рассыпая пассажиров, их оружие и багаж по неровному дну долины.
— Кабуча!.. — только и успел воскликнуть задремавший маг, как оказался распластанным под тяжестью калифа на холодной, ощетинившейся разнокалиберными каменюками земле.
Где-то рядом слышались сдавленные вскрики и возня: мягкой посадки явно не испытал никто.
Постанывая сквозь стиснутые зубы, Агафон оперся на посох, поднялся, сделал шаг вперед…
И наткнулся на каменную стену.
— Ну, наконец-то… — выдохнул он с облегчением, расхохотался нервно, пока другие не слышат, и от всей души припечатал задумавшую поиграть с ними в прятки башню кулаком.
Башня дала сдачи.
Чудом не выронив посох, волшебник ласточкой [150] отлетел на несколько метров, сбивая в процессе кого-то большого и мягкого.
Затормозив об другого кого-то — неподатливого и массивного [151] — Агафон съехал по нему на землю, сложился пополам и закашлялся, сипло втягивая воздух в зашибленную грудь и удивляясь, почему в ней нет сквозной дыры от удара.
— Это кто? — нащупала его шиворот и поставила на ноги мощная рука.
150
Если бы ласточки летали вперед спиной, раскинув не только крылья, но и ноги.
151
Маг очень надеялся, что это был конунг.