Не будите Гаурдака
Шрифт:
— Если царства Вишапа нет… — тихо, но решительно заговорил Ахмет после минутного молчания, — то его надо создать. И такие как ты и твои прихлебатели должны пойти туда первыми и послужить растопкой для первой печи. Ибо слова твои — ложь, ложь от первой до последней буквы. И не для того премудрый Сулейман дарует нам души и жизни наши, чтобы потратили мы их на прозябание в болоте наслаждений. Сплошные удовольствия для настоящего правителя невозможны, как невозможно орлу провести жизнь исключительно в полете. Жизнь состоит из радостей и трудностей, как сутки — из дня и ночи, как персик — из мякоти
— Не хочешь — не верь, но твои друзья…
— Мне жаль, если умы их были отравлены сладким ядом твоих речей! Но если между Белым Светом и тобой осталась только одна преграда — я, то считай, что ты оказался за стеной невиданной высоты и прочности, ибо я скорее умру, чем пропущу тебя, а моей душой ты подавишься, как шелудивый шакал — острой костью!..
«Спокойствие и надмирность, надмирность и спокойствие…»
— …слабаки довели Белый Свет до пропасти. Они заставили гордый и сильный народ, твой народ, стыдиться своей сущности, чувствовать себя виноватыми за то, чем гордились веками их предки — что они сильнее, умнее, мудрее… да что там— просто лучше всяких южных размазней с мускулами из тряпок и мозгами из протухшей рыбы! — баритон уже не просто гремел гневной сталью, он грохотал, как боевой топор — о шлем врага. — Да последний крестьянин, лесоруб или трактирщик Отрягии имеет больше чести и достоинства, чем правители некоторых держав! Слабые телом и духом иноземцы — вот кто истинная чума Белого Света! Они опутали сильных никчемными жалкими правилами, как пауки— шершней, сковывая их, связывая по рукам и ногам, ограничивая их вольный полет, их парение, их…
— Отряги не умеют летать, — осторожно, в полной уверенности, что чего-то не понимает, но не успевая за бегом мысли напористого собеседника, и не успевая даже понять, чего конкретно он не понимает, проговорил северянин.
— Что?.. — сбитый с толку Гаурдак осекся.
— Потому что у них крыльев нет, — любезно пояснил Олаф и продолжил задумчиво: — Говорят, у крестных фей крылья есть. Только я не знаю, для красоты они у них или для полетов. А может, ни для того, ни для другого. Может, они как молот для Рагнарока.
Гаурдак ошеломленно выдавил:
— Они… бьют ими всех по голове?..
— Феи-то? — озадачился теперь и Олаф. — Не знаю. Может, и бьют. Крестников. Кто не слушается. Или ведет себя как попало. Я бы на их месте бил. С молодости ума не вобьешь — потом поздно будет.
— Так значит, ты сам не знаешь? — прервал педагогические размышления отряга Гаурдак.
— Откуда? Я тебе что — на девицу похож? — неприязненно набычился конунг.
Баритон поспешил отступить:
— Нет,
— А… это… — Олаф смущенно хохотнул. — Я имел в виду, что это… это… слива… Сильва… слив… синий…
Гаурдак не менее нервно повторял за ним вполголоса, пытаясь разгадать шараду:
— Сильва… слива… синяя…
— Власти! — закончив перебирать ассоциативный ряд, сурово выдохнул конунг.
— Синяя слива влас… — недоуменно начал полубог и вдруг его осенило: — Символ власти!
— Точно! А ты откуда знаешь? — подозрительно нахмурился рыжий воин. — Мысли мои в мозгу читаешь, что ли?
— Случайно догадался, — догадываясь также, какую реакцию вызовет рвущееся на язык «в твоем мозгу слова длиннее трех букв не помещаются», скромно ответил полубог. — И… о чем мы до этого говорили?
— О феях? — неуверенно предположил Олаф.
— О… каких феях? — так же неуверенно уточнил баритон.
— Или… о шершнях?
— Д-да?
— А, об уме! — всплыло еще одно слово из моря дифирамбов, напетых Гаурдаком.
— Да, об уме! — с обрадованным вздохом подхватил полубог. — Ибо всем известно, что отряги — самый умный, самый сообразительный, самый рассудительный, самый находчивый народ на Белом Свете, и то, что его теперь учат уму-разуму какие-то…
— А что касается ума, кстати, то в одной царевне Серафиме Лесогорской его больше, чем во всем нашем Тинге, — не слишком вежливо прервал словоизлияния полубога Олаф.
— Лесогорской? Всё понятно. Это значит, что у нее были отряжские предки, — отмахнулся тот. — И вообще — всё Лесогорье— историческая территория Орягии!
— И Иван Лукоморский тоже не дурак, — проигнорировав до поры до времени географическое открытие Гаурдака, продолжил конунг. — Он даже читать умеет.
— Складывать буквы в слова может даже дрессированная обезьяна! — презрительно фыркнул баритон.
— Яне могу, — сухо сообщил отряг, и на Гаурдака пахнуло холодом всех отряжских ледников вместе взятых.
— А-а-а… э-э-э… Я хотел сказать… что умение читать не есть признак ума. Скорее, наоборот, — торопливо принялся выкручиваться полубог. — Чтение — костыли для разума. Что не испорченный образованием ум может выдумать сам, то слабые, нетренированные мозги берут из книжек, как беззубый старик— протертый суп из рук сиделки. Настоящие воины едят мясо!