Не будите Гаурдака
Шрифт:
— Остался… я один?.. — растерянно произнес Ахмет.
— Да, — с сожалением выдохнул голос.
— Я один между тобой и Белым Светом?.. — отчаянно замер калиф.
— Да, — терпеливо подтвердил полубог. — Единственный из всех, кто всё еще верит глупым россказням, погряз в себялюбии и самолюбовании и не видит правды.
— И… в чем же правда?
На секунду Гаурдак потерял дар речи, разрываясь между двумя ответами: «Я уже раз семь тебе объяснял»
— Правда в том, что мне противятся только те, кто не хочет видеть дальше собственного дворца и не заботится о других.
— Заботиться о других для правителя — не значит бродить по улицам и вкладывать нуждающимся в руки всё, чего бы им только захотелось! — жарко воскликнул калиф. — Ибо, как сказал однажды великий Гарун аль-Марун:
Запомни: пусть низкими будут поборы; Советники пусть пред тобою не лгут; Дай людям защиту — ночные дозоры, Могучее войско и праведный суд. Дай каждому в меру труда и заботы — И будет спокоен твой царственный дух! Не думай, что сделаешь лучше работу, Чем сделает сам водонос иль пастух. Калиф на престоле как будто для вида, Он может лишь только урок преподать: Не дать богатею феллаха в обиду; Помочь старику; остальным — не мешать!— И опять графомания и туманные идеи вместо простой и прямой помощи страждущим! — горько вскричал Гаурдак. — Если бы безучастных правителей ждала бы расплата за их деяния — а вернее, бездеятельность— по отношению ктем, кого им доверила судьба!.. Если бы было кому спроситьcних за годы, проведенные в бессмысленной неге за чтением заумных книжонок, как будто равнодушие и оторванность от реального мира для государя— в порядке вещей! В то время как сотни тысяч их подданных и подданных других горе-монархов перебивались с сухой корки на тухлую воду, в то время как стоило им лишь кивнуть— и нашелся бы кое-кто, готовый принести счастье и справедливость всем— и абсолютно бесплатно…
— А то, что плата за твои бесплатные благодеяния — душа, это в порядке вещей? — рывком вытащил себя из зарождающегося комплекса неполноценности Ахмет. — И это, по-твоему, справедливо?!
— Да. Абсолютно бесплатными бывают только скорпионы в тапках, — скромно усмехнулся Гаурдак. — А я в оплату за всё и сейчас беру ничего и потом. Разве это не справедливо?
— По-твоему, душа — это ничего?! — подпрыгнул калиф.
— А
— После смерти душа сулейманина, бывшего хорошим человеком, идет в небесный розовый сад, наполненный гуриями, цветами и небесными наслаждениями, и сам премудрый Сулейман встретит ее ласково и будет пировать и беседовать с ней о вечном и мудром! И ты хочешь лишить человека всего этого ради сиюминутной выгоды?!
— А куда у вас идет душа преступника?
— В подземное царство — владения Вишапа, дабы гореть вечно в плавильных печах, в огне которых он кует грехи и соблазны для людей!
— Какая прелесть… какой примитивизм… — тихий смешок сорвался с невидимых губ.
— Что?! — оскорбленно вскричал Ахмет.
— Хорошо… ты сам настоял… я не хотел тебе говорить… чтобы не расстраивать, — сердито вздохнул баритон.
— Что? — встревожился шатт-аль-шейхец.
— И если бы не твое верблюжье упрямство, и не сказал бы — к чему разрушать розовую картину мирозданья хорошему человеку… — точно не слыша вопроса, как бы для самого себя продолжил полубог.
— Какую?! — нетерпеливо притопнул человек.
— Вашу, — будто, наконец, решившись, выдохнул сочувственно Гаурдак. — Я за долгое тысячелетие, проведенное вдали от Белого Света, успел побывать везде. Конечно, это было нелегко, но чего-чего, а времени у меня хватало.
— И что?.. — отчего-то с замиранием сердца шепнул Амн-аль-Хасс.
— И ни розовых садов, ни Сулеймана, ни пира для душ, ни подземного кузнеца вредных привычек я не обнаружил. Нигде.
— Как?.. — побелел и с ужасом выдохнул Ахмет.
— И никак, — беспощадно закончил полубог, и бархатный голос со стальным отливом заполнил всю черепную коробку шатт-аль-шейхца. — Потому что после смерти нет ничего. Тьма и пустота. И души просто теряются во мраке, рассасываются, растворяются, распадаются на искры и пыль и тут же пропадают. Так что жить надо здесь и сейчас. И никакая цена не высока за счастье в этой жизни.
— Так значит… — потрясенным шепотом выдавил калиф, — если нет загробной жизни, и нет Сулеймана, и нет розового сада гурий, и пиров тоже нет, и бесед о вечном и мудром… и наказания за грехи человеческие нет тоже… а есть только пыль и тьма… то… при жизни… можно всё?..
— Ну, определенные приличия соблюдать все же рекомендуется, — снисходительно усмехнулся баритон. — Ну так как ты насчет слоновьей дозы бесплатных удовольствий и перекладывания на мои плечи бесконечных забот о неблагодарных подданных?