Не будите изувера
Шрифт:
– Ты что, малец, замер? Стучи, давай, по экрану.
– Мне эти слова записать?
– Можно и без мата обойтись.
– Да разве это мат! – захохотал Толян. – Вы бы моего папаню послушали. Как завернет, бывало, трехэтажным, так даже собака в будку пряталась. Ты, Кирюха, записывай. Это народный язык.
– Без твоего фольклора обойдемся. А что за песню Надюха пела?
– Странную какую-то. Сама, что ли, придумала. «Я Надюха, попрыгуха, откушу тебе два уха». Споет и хохочет, а потом заново начинает. Сначала прикольно, а дальше жутко. Я иногда на нее смотрел и верил, что если ее разозлить, точно откусит.
– Ясно. Поляну вы нашли, будем считать в 19-00. Дачница говорила, что из-за вас на 10 минут к началу серии опоздала и все самое интересное пропустила. Пока по «Дорожнику» шли, место искали, еще 20 минут можно отбросить. Сколько вы на поляне этой сидели?
– Не знаю. Я Юрка дотащил и между корней елки бросил, вы сами место видели, а Надюха в поселок побежала в ларек.
– Стоп. Она что, не сразу, когда шли, водку купила?
– Нет, сначала не сообразила. Мы только на поляне устроились на перекур, она и сорвалась.
– Долго ходила?
– Нет, сразу пришла и бутылку «Пшеничной» из кармана достала. Я думал: у нее денег нет, а вышло, что в кармане юбки были.
– Прямо из кармана? Бутылка же большая, – удивился Макарыч.
– А у Надюхи карманы в юбке очень глубокие.
– Дядя Петя, а во сколько того деда по башке сковородкой звезданули?
– Ночью уже, около часа. Никто из соседей на время не посмотрел, а когда следственная группа приехала, уже половина второго было.
– Тогда это не мы. Вы проверить можете. Ларек утром откроется, у продавщицы и спросите, покупала ли там водяру Надюха. А в час ночи мы с вами были, Надьку искали, так что, дядя Петя, мы с Юрком не при делах, – Толян довольно распахнул в улыбке рот, показав тридцать два зуба, удивительным образом сохранившиеся у такого дерьмового хозяина.
– Варвара, во сколько они домой пришли?
– Так, дай подумать. Я уже в постель легла, телевизор решила посмотреть, а тут слышу, баба Аня меня зовет. Я на будильник глянула – стрелки к одиннадцати доходили. Точнее не скажу, не знаю. Мы с соседкой минут десять поговорили и увидели, что они идут.
– Кирилл, давай теперь подсчитаем. На полянке у дач они устроились в 19-00, Надюха еще полчаса за водкой ходила. Кстати, узнай, пожалуйста, во сколько ларек в «Дорожнике» закрывается.
– А что тут узнавать? – вклинился Толян, – Я и так вам скажу: он до восьми вечера работает. Это все в деревне знают.
– Сколько вы еще на поляне просидели?
– Я же говорю, темнеть уже начало. Може, полдесятого. Я тогда Надьку искать и начал. Потом еще полчаса или больше ждали, а там и домой потопали. Юрка вырвало, ему завсегда после этого легче становится. Он оклемался, ну и пошли. Когда к деревне подходили, уже совсем ничего не видели: темно было, а тут и баба Аня с мамкой в нас вцепились, как пиявки.
– Ты кого это, паразит, пиявкой назвал, – вскинулась на сына мать и хлестанула Толяна с размаху полотенцем, которое держала в руках.
Тот вскочил, как ужаленный, открыл рот, чтобы разразиться площадной бранью, но покосился на Макарыча и передумал.
– Дядя Петя, давай, закончим на сегодня. Спать охота, сил уже нет.
Участковый, слушая его брюзжание, еще раз прокрутил в голове временные отрезки и понял: по всем раскладкам выходило, что эта троица к грабежу отношения никакого не имела.
Глава 19
Максимовы
Утром Свету мучила сильная головная боль. Она рвалась из черепа наружу, стягивала кожу у волос, мешала повернуть глаза, чтобы не ослепить яростной вспышкой, поднималась тошнотой из желудка. Осторожно, с трудом поворачивая больную голову, женщина выпрямилась в кресле и огляделась.
– О боже! – толкнула она в бок мужа. Коля, посмотри, куда ты нас завез!
– Место, как место, – проворчал Николай, сонно потирая глаза, – деревья, кусты, трава – что еще в лесу можно увидеть? Ничего особенного.
Сказал он это, явно не подумав.
Место было и впрямь необычное, стоило только присмотреться. Машина находилась на небольшой поляне, закрытой с трех сторон зеленым занавесом чащи. Вокруг непроходимой стеной тянулись в голубую высь столетние ели. Низкий кустарник, заполняющий свободное пространство, был настолько густой, что, казалось, пролезть между соседними ветками не сможет даже маленький Чапка. Чуть поодаль в кустарнике виднелся небольшой просвет, и оттуда доносилось тихое журчание воды. Лучи солнца едва пробивались сквозь густую сеть иголок, поэтому лужайка полностью спряталась в тени.
– Свет, ты не права, назвать место плохим нельзя, – разглядывая полянку, еще оставаясь в машине, сказал Коля.
– Ну да, – нехотя признала жена, – но, согласись, что-то здесь чудится неприятное, жуткое, будто в дремучем лесу находимся.
– А я думаю – в сказочном. Представляешь, сейчас во-о-н те ветки распахнутся, и ... – Коля сделал страшную гримасу, согнул крючками пальцы и приблизил лицо к жене, – выскочит оттуда леший с бабой Ягой, и они – ам-ам – тебя и скушают.
– Ох, ну и балабол у меня муж, – через силу улыбнулась Света, встряхивая головой, чтобы избавиться от вновь появившегося неприятного предчувствия. Состояние хозяйки передалось Чапке. Песик крутился в ногах у Антоши и тихонько повизгивал, глядя в окно. «Что со мной творится? – в который раз подумала Света. – Лес как лес. Вокруг никого нет. Мы позавтракаем и через полчаса, максимум час, уедем. Все в порядке, все хорошо».
Она повернулась к детям.
– Сони-засони, утро на дворе, вы вставать собираетесь?
Но дети ее не слышали, они забылись крепким сном и даже посапывали носами. Какие проблемы, что там мама себе придумала, их юные головы совершенно не волновало.
В этот момент луч солнца пробился сквозь густые ветки и окрасил в цвет мрачный, безрадостный пейзаж. Засияли, разлились радужным блеском капли росы на траве, которая приобрела нежно-зеленый оттенок молодого малахита. Повеселели деревья и кусты, громче защебетали птицы. Казалось, что по земле растекается сияние, так переменился пейзаж вокруг.
Свете сразу стало легче. Она открыла окно и глубоко вдохнула свежий утренний воздух, пахнущий хвоей, туманом, непролитым дождем и чем-то неуловимо прекрасным. Потом вдохнула еще несколько раз, пытаясь судорожными короткими вдохами унять поднимающуюся из желудка тошноту.
– Тебе плохо? – заботливо спросил Коля. – Ну, извини ты меня, в темноте я не видел, куда сворачиваю.
– Нет, все нормально. Беспокойно спала, да еще и этот случай ночью, вот и накрутила себя. Дети, подъем! Завтракать будем.