Не чужая смута. Один день – один год (сборник)
Шрифт:
То есть национальные русские бунтари были патерналисты те ещё.
К Разину, Болотникову и Пугачёву огромными толпами шли другие россияне – калмыки, башкиры – совместно отстаивать свободу русского мужика. Осетин и абхазов тогда ещё не было в составе России, они бы тоже подтянулись.
Если б Шукшин увидел Новороссию, он бы угадал все те типы, которые описал – а, по сути, во многом выдумал. А они вдруг оказались вполне живыми, действующими, улыбчивыми и полными бешеных сил.
Можно как угодно к ним относиться, но понятно,
Русская классика – вещь страшная. Когда наша интеллигенция сначала признаётся в любви к «Пушкину-Лермонтову», зовёт на помощь Чехова и Шукшина, а следом говорит: «…но мы ненавидим эту чудовищную Россию, с её государством, с её зверством» – это означает, что либо они классики не читали, либо читали её каким-то особым способом. По диагонали, с конца к началу, в переводе с русского на древнеарамейский, или ещё как-то, я не знаю.
Василий Макарович, явись им, пусть они ужаснутся.
Когда проезжаешь в трёх километрах от позиций той стороны, ночью, – ощущения становятся тонкими, хрустальными: кажется, тронь тебя – и раздастся приятный звон.
…На передовой возникает новое чувство. Одно дело, когда падают бомбы на Донецк – чёрт знает, откуда они летят, может, просто с неба, из ниоткуда. А другое дело, когда вдруг видишь чужие позиции и укрепления – и там люди, которые хотят убить людей, которые с этой стороны. Они там ходят, смеются и разговаривают. Точно так же, как и здесь.
Сложно это осознать в какой-то ясности и простоте.
Бойцы 1-го батальона теробороны «Волынь» в населённом пункте Никишино (тридцать километров северо-восточнее Донецка) осквернили местное кладбище, разбив все надгробия на могилах ветеранов Великой Отечественной войны.
Победили-таки. Мёртвых, но победили.
К несчастью, данный факт обсуждаться в российской прогрессивной блогосфере не будет. Потому что тут давно всем известно, что «правый уклон» украинского национально-освободительного движения придумали в России.
Или ещё есть одно объяснение, которое помогает при любых, даже самых скорбных обстоятельствах: «…Если бы не “зелёные человечки в Крыму”, этого бы не было. Потому что беззаконие порождает беззаконие».
Крушите, ребята! Зелёные человечки в ответе за всё.
Отчего-то никто не хочет отсчитывать, начиная с Майдана. Одно беззаконие породило ещё много всяких беззаконий. Такая логика не подходит. В начале любой проблемы должна стоять Россия, иначе какая-то фигня получается.
Наконец, есть ещё третье объяснение, когда первые два совсем уже теряют вес. «Меня больше волнует происходящее в России, потому что я живу здесь».
В Харьков вчера заехала тысяча ультрас и бьют всех неблагонадёжных,
Нашли одно захоронение мирных жителей на Донбассе, потом другое, это тоже ничего. Реакция? «Нас больше волнует происходящее в России».
А и правда, давайте-ка обсудим великорусскую спесь, господа, это – тема!
…Вчера мне написала очередная боевая женщина с Украины по поводу харьковского шабаша: «Наш памятник, не лезьте в наши дела, хотим и рушим!»
Эта женщина всё время разная, но на самом деле, в каком-то смысле она – одна. Она приходила во время Майдана и говорила: «Что хотим, то и поём, как хотим, так и скачем!» Она приходила после первых попыток разрушить изваяния Ленина, Кутузова и солдата-освободителя по всей Украине ровно с теми же словами.
Потом отвалился Крым и поехал в сторону Донбасс, но она не сделала ни одного вывода. Или сделала, но мы их не в состоянии осознать.
Потом началась война, и были убиты тысячи людей. Но она всё стоит у двери с этой своей фразой: «Это наше личное дело, что хотим, то и ломаем! Всё сломаем, что захотим!»
Кажется, это она управляет страной, а не Порошенко.
Если люди со стилизованными свастиками и характерными повадками захватят власть в Киеве, я знаю, что скажут здесь лучшие люди. Это будет всего одна фраза, всего одна. Вот она:
– Боже, до чего Россия довела Украину!
(В этом месте, в идеале, надо отвернуться. Не плакать же при всех. Мужество вас не покинет.)
Сейчас говорили с одним человеком, которого я очень уважаю, про разницу между воевавшими в Чечне в 1996 году и теми, кого я видел в Новороссии.
Я говорю, что в Чечне не было ощущения радости и дружелюбия. Всё-таки воевали, как правило, «срочники», мучительно замудоханные и с затравленными глазами. Всё-таки даже ОМОН и СОБР – и те были отправлены в командировку, пусть даже и поехали добровольно. Всё-таки не столь полное ощущение собственной правоты было тогда.
В Новороссии совсем, совсем иначе.
В Новороссии люди сами сделали свой выбор – они свободны, как никогда. Это такая демократия, которая нам и не снилась. И они счастливы оттого, что сделали свой собственный – и что важно – жертвенный выбор.
Поэтому в Новороссии всё время ощущение какого-то праздника, ярмарки, доверия друг к другу.
Жертвовать собой – занятие праздничное, упоительное, улыбчивое.
Подвозили из Донецка мужика, которого недавно обменяли из плена, – ополченец. Его, когда он пропал, спутали с каким-то другим погибшим, и другого человека похоронили под его фамилией, поставили крест с табличкой. В общем, живёт человек, а у него и могила теперь есть: фамилия, имя, всё как положено, только одна дата перепутана.