Не чужие
Шрифт:
В среду я просыпаюсь в шесть утра. На занятия не иду, боясь пропустить приезд Давида. Высокий аппетитный торт ждет появления Леонова в холодильнике.
Готовить я умела и любила, несмотря на то, что в последние годы почти не делала этого. Но когда жила с бабушкой в деревне, у нас не было домработницы и все приходилось делать самой. Даже огород полоть.
Вот такой была жизнь старшей дочери замминистра. Кому расскажи — не поверят.
И после этого отец ещё и требует от меня соблюдать в обществе манеры и вести себя подобающе. А как
Весь день не нахожу себе места, выглядываю в окно и постоянно что-то перекладываю, мою, складываю. В прихожей теперь нет нагромождения курток в открытой секции шкафа, на галошнице в ряд стоят рамки с фотографиями и статуэтка ангела. Комнатные тапочки сложены на нижней полке, мисочка для кота перекочевала в угол кухни.
Вокруг ни пылинки, даже шторы и занавески перевесила, потому что кто-то их криво подцепил. Чувствую удовлетворение от проделанной работы. Поскорее уже хочется встретиться с Давидом. Он ведь оценит мои старания?
Я как раз допекаю курицу в духовке, когда слышится какая-то возня в коридоре. Кто-то пытается открыть дверь, но из-за того, что я заперлась изнутри, у него это не получается.
Я понимаю, что это Давид. И у него есть свои ключи. То есть мне не обязательно было находиться здесь, он мог попасть в квартиру и без моего присутствия.
Я вытираю руки полотенцем, поправляю волосы, бросаю взволнованный взгляд в зеркало и спешу в прихожую.
Руки дрожат, когда открываю замки. Волнение зашкаливает. Дышать становится неимоверно тяжело. Вдох-выдох, спокойно, Лера.
Я открываю дверь, и как бы ни старалась, а скрыть счастливую улыбку не удается.
Давид стоит напротив меня. В военной форме, с рюкзаком в руках. Уставший, хмурый. Смотрит на меня, словно не ожидал застать здесь.
Одного его взгляда достаточно, чтобы понять, что ключи он мне дал вовсе не для того, чтобы я его встречала из командировки. Ему и в самом деле нужен был человек, который присмотрел бы за котом. Обидно.
— Привет, — сдавленным голосом произношу я, не зная, как вести себя с ним.
Поцеловать его или нет? Это будет странно, если я сейчас потянусь к его губам, обниму его за шею, прошепчу, как сильно скучала?
— Привет. Почему не на занятиях? — спрашивает он, проходя в квартиру.
Дверь за ним с грохотом закрывается из-за сквозняка. Я открыла в кухне окно, чтобы запахи готовки не разносились по всей квартире.
— Так закончились уже, — вру я, застыв напротив него.
— Ясно.
Давид разувается и снимает верхнюю одежду. Я в который раз восхищаюсь тем, как хорошо он смотрится в военной форме. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Я ласкаю взглядом его лицо, с трудом сдерживаю себя, чтобы не прикоснуться к нему.
— Я ужин приготовила, — разрываю зависшую над нами тишину. Топчусь на месте, чувствуя себя
— Не стоило, я в столовке успел поесть, — как-то слишком безразлично произносит Давид и осматривается вокруг.
Его взгляд останавливается на полках, где царит идеальный порядок, бровь удивленно ползет вверх, но он никак не комментирует это. Молча проходит мимо меня в ванную комнату, здоровается с котом.
Я слышу, как журчит вода в умывальнике, и сбегаю в кухню. Разочарованно смотрю на запечённый картофель и курицу, которая вот-вот должна быть готовой. Становится обидно. Но можно ведь чай заварить и с тортиком попить?
Я включаю чайник и достаю из холодильника торт. Красные сердечки на белом креме смотрятся смешно, но и в то же время романтично. Я ставлю торт на стол. Давиду обязательно понравится.
Разливаю чай по чашкам. Давид все еще в ванной комнате. Я сажусь за стол и нетерпеливо постукиваю пальцами по столешнице. Ну что он так долго?
Наконец-то я слышу, как отворяется дверь, шаги приближаются ко мне. Давид в одних спортивных трико. Заглядывает в кухню и замечает, что я основательно похозяйничала здесь в его отсутствие.
— Ты вызывала клининговую службу? — интересуется он, присаживаясь напротив меня.
Он бросает на стол пачку сигарет и зажигалку, вытягивает под столом ноги. Его поза абсолютно расслабленная. Я же вся зажата рядом с ним. Не знаю, куда взгляд свой девать.
— Нет, я сама здесь прибралась. Извини, если тебе не понравилось это. Просто… просто здесь был бардак, и я не смогла удержаться, — говорю правду я.
— Неожиданно, — хмыкает Давид и косится на торт.
— Если ты не голоден, то курицу на завтра оставлю, а сейчас можно торт с чаем поесть, — спохватилась я.
От вида полуобнаженного мужчины все мысли разлетелись в разные стороны. Мысли о еде улетучились, остались лишь те, что стыдно произнести вслух.
Давид переводит взгляд на торт. Кривится. Тянется за сигаретой и произносит:
— Я не ем сладкое.
Его слова вышибают весь дух из груди. Становится безумно обидно. Я ведь так трудилась.
— Я сама его испекла, может, попробуешь? Он не очень сладкий. И с малиной, — моя попытка уговорить его кажется мне жалкой. Но, черт, я ведь так старалась, неужели нельзя хотя бы сделать вид, что ему все нравится?
Ведь так должны поступать парни, разве нет? А ещё нахваливать девушку за ее кулинарные таланты.
— Я уже сказал, что не ем сладкое, — излишне резко отвечает мне Леонов.
— Ясно. — Я поднимаюсь со стула, злость бурлит во мне и расходится по венам.
Беру со стола блюдо с тортом, перед глазами красная пелена гнева, обиды и разочарования. Меня всю трясёт. Ведь я так ждала его! Готовилась! А он… одно разочарование. А так хотелось романтической сказки.
Я открываю тумбочку под раковиной и одним движением смахиваю торт в мусорное ведро. Не говоря ни слова, открываю кран и мою блюдо. Взгляд Давида прожигает меня.