Не чужие
Шрифт:
— Я тоже не ем сладкое, — глухо произношу я, поворачиваясь к нему. На глазах наворачиваются слезы. — Я пойду тогда домой. — Отбрасываю в сторону полотенце и выхожу из кухни.
Глава 35. Лера
Я совсем не ожидаю, что Давид пойдет за мной. Хочу быстрее сбежать отсюда, сделать что-то назло всем. Возможно, даже сбежать в очередное путешествие, наплевав и на учебу, и на родных. Мне нужно привести в порядок свое душевное равновесие
Резкими движениями я пытаюсь застегнуть пуговицы на куртке, но ни черта не получается. Слезы уже не сдержать, они по щекам катятся вниз, и перед глазами все расплывается.
Глухие шаги звучат позади. Давид хватает меня за предплечье и разворачивает к себе.
— Обиделась, Лер? — заглядывает мне в лицо. Его голос звучит сипло, и проскальзывают нотки раздражения. Словно он последовал за мной потому, что у него не было выбора.
Я опускаю голову — не хочу, чтобы он видел, что я плачу, — и упрямо молчу.
— Поздно уже, ты расстроена, дай ключи, никуда не поедешь сегодня. Отец ведь не будет против того, что ты домой не вернешься?
Его голос уже не раздраженный, а взгляд, кажется, стал мягче.
Я качаю головой. Глотаю слезы. Не могу удержать всхлип. Он получается с надрывом и громко.
— Эй, ну, не реви.
Давид тяжело вздыхает, а потом осторожно обнимает меня и прижимает к себе. Я утыкаюсь носом в его крепкую обнаженную грудь. Вдыхаю его аромат. Руки непроизвольно обвивают его талию в желании оказаться еще ближе.
Я так его ждала. Столько всего нафантазировала и теперь безмерно разочарована тем, что реальность ни капли не похожа на мои мечты.
— Снимай куртку. Я устал как собака, двое суток почти не спал. Или все же такси тебе вызвать, а машину завтра пригоню? — предлагает он.
— Останусь, — с трудом выдавливаю из себя разборчивое и понимаю, что грудь Давида теперь тоже мокрая. В моих слезах.
— И реветь перестань. Если из-за торта, то я и в самом деле не ем сладкое. А вот мясо завтра съем. Идем. — Он стаскивает с меня куртку, я неловко переминаюсь с ноги на ногу, ненавидя себя за эту слабость.
Иногда мне кажется, если бы Леонов вывел меня на крышу и сказал: «Прыгай», я бы с улыбкой выполнила его просьбу. И это ужасает. Не должен человек иметь такое влияние на другого человека. Это похоже на зависимость. И от нее никуда не деться.
Наши отношения так шатки, что в один момент он может бросить меня, и я не смогу ничего изменить. А как отречься от этой любви — не представляю.
Давид идет в спальню, он весь напряжен и чем-то недоволен. Может, я и правда зря вспылила?
Я достаю из сумочки телефон и дрожащими пальцами, подавляя всхлипы, пишу отцу, что останусь в студии. Мне стоило бы проявить упрямство, уехать, но желание остаться с Давидом сильнее.
Я несмело следую за Давидом в спальню, вытирая рукавом слезы. Стыдно за эту истерику и проявление слабости.
В
Я не остаюсь незамеченной. Он откидывает край одеяла, замирает, скользит взглядом по мне.
— Тебе завтра во сколько на пары?
— К десяти, у нас первой нет.
Я несмело подхожу к кровати, не зная, что делать. Раздеться и лечь рядом? Попросить у него футболку?
— Хорошо, у меня выходной завтра. Спать будешь? — переводит он тему. — И перестань дуться, тебе не идет.
Мог и немного нежнее быть со мной.
— Да, спать.
Под пристальным взглядом Давида я раздеваюсь до нижнего белья. Тело бросает в дрожь. Я замечаю, как с его лица сходит улыбка, как дергается его кадык. Я определенно нравлюсь ему. Это заводит.
— Я возьму твою футболку? — спрашиваю, схватившись за лямку лифчика.
Давид кивает.
Я поворачиваюсь к нему спиной. Лопатки прожигает его взгляд. Достаю из шкафа чистую футболку. Снимаю лифчик. Холодная ткань скользит по телу. Щеки заливает краска. Все же не привыкла я вот так оголяться перед мужчиной.
Я быстро юркаю под одеяло, избегая смотреть в глаза Давиду. Лежу на самом краю, боясь подвинуться ближе, хотя безумно хочется. Или мне стоит проявить инициативу? Господи, почему я так плохо разбираюсь в мужчинах?
— Я выключу ночник? — тихо спрашиваю я.
— Да, — немного запоздало отвечает Давид.
Я тянусь рукой к прикроватной тумбочке. Комната погружается в темноту. И все ощущения сразу же обостряются. Выходят на новый уровень.
Я слышу, как гулко стучит мое сердце в груди, норовя пробить грудную клетку. Волнение нарастает. Давид не шевелится. Лежит, заложив руки за голову, и о чем-то думает.
Придвинуться к нему? Поцеловать?
Я ерзаю, пытаясь устроиться поудобней. Воздух в комнате будто накаленный, дышать нечем. Ни о каком сне и речи идти не может.
— Иди уже сюда. — Давид прикасается ко мне, тянет к себе.
Я оказываюсь в его объятиях. Дышу ему в шею.
— Щекотно, — немного отодвигается он от меня.
Я застываю, когда он медленно начинает задирать вверх футболку. Его рука проникает под ткань. Он почти невесомо ведет по коже вверх. А потом прикасается к моей груди.
Воспоминания нашей ночи вмиг нахлынули на меня. Между ног сладко заныло. Дыхание участилось. Давид поиграл с соском, а потом удобней перехватил грудь, умещая ее в своей ладони. А я в который раз вспомнила о своем маленьком размере и вспыхнула от стыда.
— Спи. — Он легко поцеловал меня в висок.
Время будто замерло. Я боялась пошевелиться. Давид же через несколько минут начал дышать равномерно, а сердце под моей ладонью стало биться медленней. Он уснул. Так просто и быстро. А мне что до утра делать? Переполненная целым спектром эмоций, рядом с жарким мужским телом я не могу расслабиться. Правда, через какое-то время все же проваливаюсь в сон.