Не дай наступить ночи
Шрифт:
— Тогда почему я не чувствую этого?
— Ты хочешь сказать, что мысль об уходе из Диспара, где у тебя есть все необходимое и где ты окружен друзьями, не наполняет тебя чувством, похожим на страх?
— Нет.
Хранитель грустно усмехнулся. — Боюсь, что не могу сказать того же о себе. Однако я ценю твои взгляды, хотя и не могу их разделить. Раньше я бы сомневался, стоит ли помогать тебе, но не сейчас, когда я прочитал записку Алана.
— Вы все еще не сказали, что в ней было!
Рорден улыбнулся.
— Я не намерен этого делать, пока ты немного не подрастешь. Но я расскажу, о чем в ней говорилось. Алан предвидел,
Алвин серьезно кивнул, и Рорден продолжал:
— Я надеюсь, что он был неправ, и не верю, что человечество переживает упадок, — оно просто изменилось. Ты, конечно, согласишься с Аланом, но не делай это только потому, что тебе не нравится быть таким, как все! Мы счастливы! Если же мы что-то потеряли, то не сознаем этого. Алан о многом написал в своей записке, но наиболее важным я считаю тот факт, что существуют три пути из Диспара. Он не говорит, куда они ведут, как и не дает никаких указаний относительно того, где их искать, хотя есть некоторые неясные намеки, о которых я еще подумаю. Но даже если то, о чем он говорит — правда, ты еще слишком мал, чтобы покидать город. Завтра я поговорю с твоими родными. Нет, я не выдам тебя! А сейчас иди, мне нужно многое обдумать.
Рорден почувствовал некоторое смущение, когда мальчик принялся благодарить его. После ухода Алвина некоторое время он сидел, размышляя, правильно ли он поступил.
Не было никаких сомнений, что мальчик был атавизмом великих веков. Регулярно, раз в несколько поколений, все еще появлялись люди, ни в чем не уступавшие своим великим предкам. Рожденные вне своего времени, они не могли оказывать достаточное влияние на дремлющий мир Диспара. Человеческие волевые качества в течение долгих веков постепенно вырождались. Человек утратил свое беспокойство и смирился со своей судьбой. Сможет ли Алвин уяснить, когда, наконец, поймет свое положение, что единственная возможность обретения счастья для него —в приспособлении к окружающему миру? Рорден все еще сомневался, не лучше ли было бы окольными путями разочаровать мальчика. Однако думать об этом было уже поздно.
Древний хранитель записей был, должно быть, необычным человеком, в чем-то похожим на Алвина. Сколько раз с тех пор Хранители записей читали записку и действовали в соответствии с ней, к лучшему или к худшему. Наверняка, если такие случаи были прежде, записи должны сохраниться.
На мгновение Рорден задумался, затем, сначала медленно, но вскоре с растущей уверенностью начал задавать машине вопрос за вопросом, пока все Ассоциаторы в комнате не заработали в полную силу. Миллионы миллионов фактов подвергались тщательному изучению путями, выходящими за пределы человеческого понимания. Оставалось только ждать…
В последующие годы Алвин часто удивлялся своему везению. Будь Хранитель записей настроен не дружелюбно, его поиски так никогда бы не начались. Но Рорден, вопреки разделявшим их годам, имел в себе что-то, напоминающее его собственное любопытство, хотя для Рордена это было лишь стремление открыть потерянные знания, и он никогда не стал бы их использовать, поскольку испытывал, как и все в Диспаре, страх перед внешним миром. Этот барьер всегда разделял их, несмотря на возникшую близкую дружбу.
Жизнь Алвина теперь состояла из двух абсолютно обособленных миров. Он продолжал занятия с Джезера— ком, постигая огромную и сложную совокупность знаний, касающихся людей, мест и порядков, без которых невозможно было какое-либо участие в жизни города. Джезерак был добросовестным, но медлительным учителем, не торопящимся с выполнением своей задачи, зная, что впереди еще столько столетий. Ему даже несколько льстило то, что Алвин сумел подружиться с Рорденом. Жители Диспара относились к Хранителю записей с некоторым трепетом, поскольку он единственный имел прямой доступ к знаниям прошлого.
Алвин постепенно узнавал, насколько велики, но все же как неполны эти знания. Несмотря на самостирающие цепи, которые уничтожали информацию, как только она становилась ненужной, основные регистры памяти содержали как минимум сотню триллионов фактов. Рорден не знал, существовал ли какой-то предел емкости машин, — это знание было утрачено вместе с секретом принципа их действия.
Ассоциаторы бесконечно удивляли Алвина, отвечая на его вопросы. Было интересно узнать, что люди, чьи имена начинались на «С», имели склонность жить в восточной части города, хотя машина сразу поспешила добавить, что факт не имеет статистического значения. Алвин довольно быстро запомнил множество подобных бесполезных фактов, которыми затем удивлял друзей. В то же время под руководством Рордена он изучал историю древних веков, поскольку Рорден убеждал его в необходимости тщательной подготовки, прежде чем он начнет поиски. Алвин понимал всю справедливость этих требований, но тем не менее ему хотелось как можно скорее узнать, что же было в записке Алана.
Однажды Рорден отправился в административный центр города, и Алвин остался в хранилище один. Искушение было велико, и он приказал Ассоциатору найти записку Алана.
Когда Рорден вернулся, он нашел перепуганного мальчика, пытавшегося понять, почему все машины парализованы. К огромному облегчению Алвина Рорден только рассмеялся и набрал серию комбинаций, которые устранили остановку. Затем, обернувшись, он обратился к виновнику:
— Пусть это будет тебе уроком, Алвин! Я ожидал чего— либо подобного, поэтому заблокировал все цепи, к которым не хочу тебя допускать. Блокировка остается до тех пор, пока я не решу, что ее можно убрать.
Алвин смущенно улыбнулся, но ничего не сказал. С тех пор он больше не предпринимал никаких попыток узнать то, что ему не следует.
Глава 3 МОГИЛА ЯРЛАНА ЗЕЯ
В течение трех лет Алвин напоминал иногда Рордену о цели их работы. Время шло довольно быстро, ведь столько всего нужно было узнать, а сознание того, что цель достижима, придавало Алвину терпение. И вот однажды, когда они пытались согласовать две противоречивые карты древнего мира, главный Ассоциатор неожиданно подал сигнал.