(Не) детские сказки: Жар-птица
Шрифт:
(*аршин равен приблизительно 71 сантиметру)
– Что за бестья опять приблудилась?! – зло спросил мужской голос из избы, а там и дверь открылась.
Выглянул из избы богатырь широкоплечий, русоволосый с бородою короткою, явно ругаться хотел, но Булата увидел – сразу в лице переменился.
– Говорила я тебе, гости будут, - нараспев сказала женщина из избы. – Иди, неси его сюда, Иванушка, будем его травами отпаивать.
– Что ты сразу не сказала, что друга ждать надо, а не погань какую?
– Та погань –
Столбы избы сразу, словно ноги цапли, подкосились, опуская крыльцо ниже, только не стал Иван ждать, когда изба опустится, сам в сугроб спрыгнул и к другу своему верному на помощь поспешил.
Когда-то, года два назад, Иван именно с Добромиром через рощу шагал, следы раненого вепря выискивая.
– Ведьма, говорят, в появлении тварей этих виновата. Ведьма, - сказал Иван Добромиру зло.
– Ведьма? – вдруг спросил у них женский голос и оба обернулись.
Добромир мгновенно меч свой поднял, а Иван и не понял почему. Перед ним стояла самая красивая женщина, какую он только видел – с волосами черными цвета вороньего крыла и в волосах этих солнечные блики бродили. Ее красный сарафан на расшитой узорами рубахе прятал самое прекрасное тело, какое только видел Иван. Шагнув вперед, закрыл он женщину от царевича и спросил, голоса своего не узнавая:
– Кто ты, прекрасна девица?
Она ресницами иссиня-черными взмахнула, посмотрела на него глазами темными с поволокою, да представилась:
– Ягара я – та самая, о которой бабка твоя сказки страшные сказывала.
Иван не поверил, но то и правда была именно Ягара – ведьма лесная. Вороною она обратилась и скрылась в лесу, прокаркав странное пророчество. Мол, найди меня, Иван, в лесу темном, коли любишь.
Не хотел Добромир друга отпускать. Он-то не девушку видел, а чудище болотное: с острым носом, клыками огромными, когтями острыми, вся в тине зеленой. Сам пошел с Иваном и странное дело: треногая изба нашлась почти мгновенно, а на крыльце ее и правда девица черноволосая сидела.
Смеялась потом Ягара, говорила – ходит добрый молодец, а ее никак не найдет, вот и решила она зельем колдовским воспользоваться. Выпила его и пошла им навстречу, а зелье то хитрое было: кто полюбить ее может – истинное лицо увидает, а кто не может – старуху.
– А я за какие грехи такую страхолюдину повидал? – спрашивал Добромир много позже.
– Почем мне знать? – смеялась Ягара. – Видимо, какая-то другая ведьма тебя заприметила раньше меня, да за собой определила.
Шутки у Ягары всегда были такими, что Добромир их не любил. Не ясно было: где то шутка, а где пророчество древней ведьмы; а Ивану, не то дурню, не то мудрецу, все ее слова - простая жены болтовня.
– Кинь дурное, корми нас лучше! – говорил обычно Иван, а в этот раз, принеся друга в дом, положил его на лавку и, хмурясь, так спросил:
– Сможешь помочь ему?
– Конечно, смогу. Царь ваш изувер, конечно, но я ведь ведьма, да и его срок еще придет не скоро.
Взмахнув рукой, она призвала с чердака таз, а тот на лету воды где-то набрал, еще и нагрел. От второго движения ее тонкой изящной руки к ней чередою скляночки с травами прилетели, сами в ряд выстроились, сами открывались, высыпая нужную щепотку, а большая ложка, словно главная, сама варево в тазу замешала.
Иван даже не дивился, только за тонкими руками Ягары с волненьем наблюдал. Пальцы ее длинные, словно перья на крыльях заморской птицы, взмывали – и воздух в избе менялся, а у Ивана кружилась голова, но глаз отвести он никак не мог. В себя пришел, только когда она дала ему теплую чашку.
– Выпей, мой хороший, я уже закончила, - сказала она мягко и поцеловала его коротко.
Иван только улыбнулся. Ему говорили, что ведьма его околдовала, как питомца приручила и развлекается, но он всегда знал, что это не так, особенно в тот миг, когда нагая рядом с ним оставалась. В ней ведьма словно исчезала, оставалась только дева юная, дева красная, любви и ласки ищущая, его жена, темная как ночь Ягара.
Улыбаясь, он все же сделал глоток и окончательно очнулся. Он уже привык, что они связаны так сильно, что когда она магии отдавалась, то и его словно уносило куда-то, захватывало и дурманило, зато после жизнь становилась понятней, яснее и проще. Вот дом, вот жена, вот мир, в котором ты на своем месте, а если сила его миру понадобится, если придется за меч взяться, он об этом узнает, сам почует, и судьба весть принесет, а пока дело его – просто жену свою от тоски бессмертной лечить ласкою, может, оттает и сына ему родит, колдуна, конечно, но кого это волнует?
Сделав еще глоток, он смог различить слова Ягары, сказанные не ему.
– Не смей вставать, - велела она Добромиру. – Слушать не станешь, выкину обратно на мороз, царский отпрыск.
Она явно злилась, иначе бы по имени называла.
– Чего ты, Ягара? – не понял Иван.
– А ничего, - отмахнулась ведьма. – Царь ему плох, а кто ж в этом виноват? Люди или он сам? Старший царевич Добромир? Он и виноват, а теперь реку впавшую в море догоняет. Вот найдешь ты птицу огненную и что? Отнесешь ее брату, чтобы он еще сильнее и страшнее стал?
Добромир не ответил.
Он лежал на широкой лавке лицом вниз и только кулаки сжимал. На спине его целебная мазь толстым зеленым слоем лежала и шипела, пузырилась, странно похрустывала, словно живое болото.
Иван только вздохнул.
– Ягара, не мучь ты человека…
– А ты не лезь. Что его жалеть? Не стану нипочем. Пока не скажет мне, что с птицей делать будет – ничего ему не скажу!
– Не знаю я, - честно сказал Добромир. – Мне б сначала понять, что она такое. Может, она зло такое, какое и в царство нести нельзя.