(Не) детские сказки. В объятьях медведя

Лунёва Мария

Я всё ещё находилась на непростительно близком расстоянии от охотников.

Но теперь я могла различать дорогу.

С трудом устояв на ногах, я чуть отряхнулась и, перекинув узелок через плечо за спину, прижимая руку к рёбрам, которые отдавались колющей болью при каждом вдохе, как можно быстрее полезла наверх из глубокого оврага. Ноги скользили по сырому от росы склону. Но пальцы, чёрные от грязи, хватались за любые веточки и корешки, удерживая меня и не позволяя упасть.

Оказавшись наверху, я сориентировалась,

с трудом припоминая эти места. Да, далековато от дома, но не настолько, чтобы точно не нашли. Ориентируясь на восходящее солнце, я побежала на запад в самые дебри.

Лесные жители волновали меня сейчас меньше всего. От людей бы скрыться. Внимательно смотря, куда наступаю, перебиралась от одного дерева к другому, не позволяя себе отдохнуть.

Лес давил, нависая надо мной скрипучими соснами.

Главное, не заплутать. Выйдя на неизвестный мне ручей, я позволила себе присесть и сделать пару глотков воды.

За моей спиной на удалении снова раздался звук охотничьего горна.

Протерев влажной рукой грязное исцарапанное лицо, снова пошатываясь, встала и побрела вдоль ручья. Ноги подкашивались, каждый вдох давался с трудом и приносил столько боли, что в пору было выть.

Силы были на исходе.

Хотелось просто прилечь у какого-нибудь дерева и забыться.

Я словно дремала на ходу, и только журчание воды под ногами приковывало моё внимание. Наступив на очередной выпуклый камень, каких по бережку широкого ручейка было великое множество, поскользнулась и упала в воду. Юбка вымокла моментом. Хватаясь руками за землю бережка, утопала пальцами в ледяной грязи.

Холод мгновенно сковал тело, но я всё равно смогла встать. Отойдя чуть от воды, снова побрела вперёд, не обращая внимания ни на потоки грязной воды, стекающей с юбки, ни на тяжесть промокшего узелка, ни на то, что в ручье в илистом дне потеряла свои ботинки.

Моё сознание тихонько отключалось и лишь неотстающий от меня звук охотничьего горна, колол мой разум и подстёгивал передвигать ноги.

Подняв голову, осмотрелась.

Перед глазами всё плыло. Где я вообще?

Кряхтя и сглатывая вязкую слюну, на четвереньках взобралась на довольно крутой склон берега и покрутила головой.

Ритуальные камни лесных.

Выложенный из гладких белых камней с начерченными на них рунами круг спутать с чем-то иным было невозможно. Там за ними начиналась территория перевертышей. Тяжело выдохнув, прислушалась.

Мой притупленный усталостью и ноющей непрекращающейся болью слух уловил лай. Похоже, собаки метались по округе.

Вскоре я не смогу передвигаться: ноги уже практически не слушались меня. И охотники меня найдут. Они просто прочешут весь лес. После того, что я сделала с барским сынком, мне просто не жить. Но не умереть мне было страшно, а пугало то, что будет до смерти. Они ведь так поиздеваться могут, что сама молить их буду о

кончине. А там, за этими камнями, я стану недосягаема для них.

Даже если и попадусь я лесным, так убьют они меня, не мучая.

Кивнув своим мыслям, я, спотыкаясь на ровном месте, поплелась к камням.

Переходя от одного к другому, невольно вглядывалась в руны.

Интересно, что они значат?

Я была безграмотна, впрочем, как практически все жители мелких умирающих деревень. Нам читать да писать было ни к чему, наше дело землю пахать, стада пасти, да баринам угождать. Но от таких мыслей становилось самой противно.

Конечно, я хотела научиться читать и хоть раз подержать в руках настоящую книгу с картинками. Узнать что-то новое, сложить буквы в слово и написать собственное имя на белоснежном листе бумаги.

Мечты.

Я вздохнула и замерла у последнего камня. Ну, вот и всё: перейду его и можно бежать дальше. Даже если охотники и пойдут за мной, им с их горном и сворой псов на лесных напороться куда легче, чем мне.

Улыбнувшись потрескавшимися стянутыми губами, оттолкнулась от гладкой белоснежной поверхности валуна и пошла вперёд в неизвестность.

Солнце поднялось над горизонтом, когда я мешком упала под высокую раскидистую ель. Понимая, что дальше уже идти не смогу, стуча зубами, забралась под широкие лапы и сжалась в дрожащий от холода комочек. Хотелось кушать и спать. С тоской я вспоминала свой дом и старенькую промазанную печь. Кровать с матрасом, набитым свежим сухим, вкусно пахнущим сеном.

Сейчас бы я только проснулась, понежилась под одеялом, а потом, ворча, сходила в дровницу за поленьями. Растопила бы печь. В комнате постепенно стало тепло и уютно. Ну и пусть, из мебели у меня была лишь койка да расшатавшийся стол.

Но это был мой дом.

Дом, в который мне уже не вернуться!

Дом, который наверняка уже спалили из мести.

Всё, что у меня осталось – это маленький узелок с тремя платьями да мамкиной шерстяной кофтой. Вот и всё, что я нажила за восемнадцать годков. Не густо.

Непрошенные слезинки скатились по моей щеке.

Но кому интересны слёзы сироты. Ветер, играя в ветвях елей и сосен, напевая мне колыбельную. Скрип стволов вторил этой песни леса. Закрыв глаза, я позволила себе уснуть.

Где-то хрустнула ветка. Мой слух ясно уловил этот звук. Лёжа на сырой холодной земле, старалась не дышать, боясь даже мысленно представить, кто ходит на маленькой полянке. Меня укрывали, лежащие на земле, еловые лапы и это давало мне маленькую надежду на то, что останусь незамеченной.

Открыв глаза, я прищурилась и всмотрелась вперед. Прямо передо мной в каких-то двух-трех шагах стоял молодой олень с небольшими рогами. Он спокойно щипал пожухлую траву и, казалось, даже не подозревал, что на него неприлично таращится человек.

Конец ознакомительного фрагмента.