(Не) детские сказки. В объятьях медведя

Лунёва Мария

Сладковатый ком снова подкатил к горлу. Внезапно ощутив мокрый язык внутри себя, я дёрнулась и лягнула тварь ногой.

Мерзость. Какая же это мерзость! Невыносимая!

Это было ошибкой. Очередной удар кулаком пришёлся мне между лопаток. Воздух разом вышел из моих лёгких, а сознание помутилось, утопая во вспышке боли.

– Не дрыгайся, кошечка, ты такая сладенькая. Не мешай мне играть с тобой.

Чужой язык снова вторгся в моё тело. Я лежала, не шевелясь, и представляла, как убью этого подонка. Просто нужен шанс. Один-единственный шанс.

Чтобы

остаться в здравом уме, медленно считала и при этом представляла – что это не моё тело сейчас тыкают пальцем. Я ощущала его шершавость в себе, и это было настолько мерзким, что хотелось визжать.

– Не хочешь становиться мокренькой, ну, и неважно, – раздался звук плевка, и моё тело снова подкинули, переворачивая меня лицом к насильнику. Он нависал и жутко скалился. Его брюки были спущены, и между ног вздыблено торчал его… Я даже мысленно не могла обозвать то, что видела. Меня снова замутило. Какая пакость этот орган: тощий и бледный. Отвратительный.

– Ну, поцелуешь меня.

Схватив мою голову за затылок, мужчина стащил меня с кровати, роняя на колени. Моего лба коснулась эта мерзкая штука.

Это стало последней каплей. Я вскинула руку и полоснула ножом в воздухе. Мужчина пискляво закричал, а по его ногам заструилась кровь. Словно чужими глазами, я смотрела на глубокую рану на сомнительном мужском достоинстве.

– Тварь! – зашипел этот урод, и сложился пополам, прижимая ладони к своему члену.

Не думая, я снова полоснула ножом, на этот раз попав по лицу.

Мужик взревел, я же, наконец, подскочив на ноги, схватила толстую чурку, которой дверь подпираю, и ударила воющего от боли мужчину по голове.

Один раз! Второй! Третий!

Только когда он без сознания упал на пол, я опустила руки.

Мой мучитель был жив, но не двигался.

Что дальше? Ведь там снаружи ещё несколько мужчин.

Мой несостоявшийся насильник слабо застонал, вяло дёрнувшись. Подняв ещё раз над собой чурку, снова приложила её об голову мужчины. Нет, не было у меня жалости к нему. Таких зажравшихся скотов, возомнивших себя хозяевами жизни, только так и надо учить.

Это не человек – это падаль.

На эмоциях плюнув на затихшего охотника, я натолкнулась взглядом на бочонок с сушёной перечной травой. А ведь у меня в кладовке ещё один такой полный практически. План созрел в моей голове мгновенно.

Стащив с мужика куртку, местами запачканную кровью его поганой, я, не жалея, обсыпала её сильно пахнущей специей. Опухшие от укусов кисти плохо меня слушались. Но в душе был такой подъем.

Спастись! Вот, что главное!

Часть сушёного порошка попала на мерзавца и осела на растекшейся крови. А почему бы и нет! Я перевернула бочонок и высыпала остатки перечной травки на недвижимое, но живое тело. Вот сунутся сюда собаки и весь нюх им надолго отобьет.

В моей душе упорно прорывался через сумрак обречённости росток надежды.

Накинув на истерзанное тело мужскую охотничью куртку, я оторвала подол платья и наспех надела самую тёплую свою юбку. На голову тонкую единственную шапку. Ночь на дворе поздняя осень

снег вон с утра валит. Замёрзну в лесу, если не утеплюсь.

Метнувшись в кладовку за ещё одним бочком перечной травы, добро посыпала им единственную комнату в доме. Собаки не смогут взять мой след. А значит, есть шанс найти какую заброшенную землянку охотничью да уцелеть. Переждать, а потом куда в город уйти. Но домой мне больше не вернуться. Убьют. Собрав свои немногочисленные пожитки в узелок, я первый раз за всю жизнь обрадовалась, что нет у меня ни кота, ни пса дворового.

С каким сердцем я бы сейчас свою животинку оставляла.

Мужчина слабо застонал.

Это вернуло мои мысли в нужное русло. Схватив узелок из единственного одеяла и бочонок с остатками приправы, я тихо подошла к входной двери. Моё крыльцо выходило на огород, за которым располагался лес, а вот мужчины поместили свору собак в тесном, но закрывающемся на засов палисаднике, сами же развели костёр сбоку дома.

Не думая и не теряя времени, я тихо выскользнула на улицу и скорее по памяти почти вслепую добралась до ельника.

Бежать!

Глава 4

Перекинув через плечо узелок, в кромешной темноте пробиралась вглубь леса. Шаря в пространстве руками, спотыкалась об коренья, сбивала ноги, порою просто ползла через овраги на четвереньках. А главное, понимала, слишком медленно иду.

Найдут!

Временами мне чудился собачий лай. Останавливаясь, я вслушивалась в пространство. Тишина. Только редкие трели ночных птиц.

Успокаиваясь, я брела дальше, не ведая куда. Зачерпывая рукой перечную траву, распыляла, заметая свои следы.

Пусть не учуют, не выследят, дадут мне один-единственный шанс на спасение.

Я всё время молилась лесным богам, чтобы уберегли. Скрыли и не выдали на растерзание.

Зацепившись в очередной раз за невидимую ветку узелком, сильно дёрнула и, оступившись, кубарем покатилась по склону очередного оврага. Моё падение заняло какие-то секунды. Только и успела подумать, что нужно за что-то ухватиться. Но не сумела. Ударившись о ствол толстого дерева, кажется, лишилась сознания.

Выныривая из вязкого тумана забытья, я лишь тихо крякнула, боясь издать лишний звук. Я всё ещё была в лесу, на дне глубокого оврага, по шею укрытая опавшей листвой.

Вдали залаяли собаки. И это мне не почудилось.

Моё сердце на мгновение остановилось и пустилось вскачь.

Но хуже всего было то, что вся приправа просыпалась из бочонка, который валялся тут же около моего узелка. Конечно, от меня уже разило перечным ароматом, но я была до такой степени перепугана, что казалось, учуют. Всё равно выследят.

Откуда-то сбоку снова долетел до меня лай своры.

Кривясь от боли, встала на нетвёрдые ноги. Прелая сырая листва забилась под шапку, но я не обращала на это внимания. На небе распускались предрассветные полосы, оповещая о начале нового дня. Надо мной запела свою трель маленькая птичка, а где-то за лесом огласил округу охотничий горн.