Не дружи с этой девочкой
Шрифт:
Он внимательно изучил выражение её лица, проверяя, что это не шутка, и чему-то обрадовался.
– Идеально. И ненужный свидетель уже имеется. Тогда до семи?
Они наскоро обменялись телефонами и уходя Никита бегло коснулся её руки кончиками пальцев. Катька чуть не подпрыгнула, так её ещё никогда не трогали! След от пальцев впечатался в кожу. Она торопливо прикрыла пылающий участок запястья другой рукой и неловко бросила:
– До семи.
Мозг окончательно свело и Катька резво побежала к дому, перепрыгивая через бордюры
Отдышалась уже у подъезда и быстро набрала Томе – попросить об одолжении.
Теперь в Катькиной голове вспыхнули тысячи вопросов, которые была обязана задать даже такая тетёха, как она. Тома, вопреки ожиданиям, не стала охать и отговаривать, а спокойно пробила Никиту по социальным сетям. Дома Катька не могла этого сделать – родительский контроль слишком силён, а рисковать было бы безумием, зато Тома филигранно умела подчищать историю поиска и держала запасные аккаунты и для себя, и для подруги.
Вердикт Томы оказался простым – почему бы и нет? Вроде не маньяк и не бабник. Берём. Смотрим. Наблюдаем. Все вопросы задаём в процессе.
Катька совершенно успокоилась и почти не дёргалась, когда вернулись родители. Домашка никак не шла, но она понаписала в тетради всякую чушь, всё равно четвёрку ей поставят. Из жалости. В школе знали, что её мать помешана на успеваемости дочери, догадывались и о тяжести наказания, вот и рисовали оценки.
В прихожей отец звякнул ключами, а мать громко спросила:
– Ты дома?
Как будто Катька не докладывалась каждый час, где находится.
– Да, мам, пап.
– Как успехи в школе?
– Все четвёрки сегодня и пять по физкультуре, – Катька была прекрасно осведомлена, что дневник уже проверен онлайн, но ритуал изо дня в день оставался неизменным.
– Четвёрки, – мать с лёгким неудовольствием вплыла в комнату и замерла над письменным столом, а Катька вся сжалась, ожидая пощёчины, и открыла страницу с оценками. Хотя троек сегодня не было – она тоже перепроверила – рефлексы никуда не засунешь. Про двойки думать было страшно, но за все прошлые годы ещё не влепили ни разу, хотя иногда Катька заслуживала на все сто. Наверное, догадывались, что тогда ей не жить.
Боковым зрением Катька уловила стремительное движение и зажмурилась, ожидая удара, но мать лишь протянула руку и взяла с полки фотографию в рамке, где они с Томой в обнимку смеялись до упаду, и нараспев проговорила:
– Тома много занимается. Её хвалят учителя.
– Она очень умная, – Катька вжала голову в плечи, – у неё здорово получается.
– Ты тоже не дура. Просто стараешься недостаточно.
Отец в прихожей деликатно кашлянул и зашумел пакетами уже на кухне.
– Мам, я правда стараюсь. Честно.
– С такими оценками ты никуда не поступишь! – мать начинала закипать.
– Я нормально написала пробники, – Катька выложила свой единственный козырь, дальше – кранты.
– Хочешь сказать, это ты не у Томы списала?
– Конечно, нет! Нам не разрешают списывать на пробниках, ты чего? Там всё строго.
– Угу, – мать поскребла ногтем рамку и поставила на место. Набрала полную грудь воздуха и с выдохом прошелестела, – строго. Сейчас ужинать будем, ты уроки сделала?
– Да, – Катька с облегчением предъявила исписанные убористым почерком тетрадки – гроза миновала. Всё-таки троек нет. Обошлось.
– Девочки, идите сюда! – радостно крикнул из кухни отец. – Оль, куда это класть? В морозилку или холодильник?
Гена отлично считывал малейшие перепады Олиного настроения и жутко переживал, когда она выходила из берегов, не в силах удержать клокочущую внутри ярость за поломанную судьбу сына. Столько лет прошло, а Оля так и не смирилась, не простила себе и ему. В сыне она души не чаяла, буквально боготворила мальчишку, а вот дочь… Кате досталась нервная и болезненная копия той роскошной Оли, в которую он когда-то влюбился. Красавицей она никогда не была, но живость и чувство юмора компенсировали некоторую неровность характера, превратившуюся теперь в семейное бедствие – ураган по имени Ольга.
Оля спохватилась и поспешила на кухню, а Катька прикрыла веки и расслабилась.
Голова кружилась от привкуса манящей свободы – она мысленно перелетела туда, в парк, где завтра её будет ждать самый удивительный на свете парень. Оценивший её, Катьки, скрытые достоинства. Она проехалась на кресле к зеркалу и уставилась на своё простецкое лицо, потом встала в полный рост и повертелась и так и эдак, пытаясь представить себя Никитиными глазами. Выходила серая мышка, но он-то увидел! Всё разглядел!
На пороге возникла тень и Катька испуганно замерла, но это был всего лишь папа. Он сочувственно улыбнулся ей и мягко проговорил, не повышая голоса:
– Можно?
– Да, пап, – она стыдливо уселась обратно в кресло и отъехала к письменному столу.
– Поговорим? – Гена прислушался к бравурным звукам телевизора. Вряд ли Оля что-то услышит.
– Конечно, – Катька напряглась, но виду не показала. Она знала, что папа винит себя в маминых вспышках гнева и сто раз слышала его оправдания. Ничего нового.
– Мама очень устала сегодня. На работе нервотрёпка.
Катька вежливо помолчала, а потом на всякий случай кивнула.
– Я понимаю, пап. Всё нормально.
– Да, то есть нет. Ничего страшного, но ты постарайся понять… И не раскачивать лодку. Будь к ней снисходительнее, ладно? Маме трудно приходится. Она старается, но не всегда получается.
– Я постараюсь исправить оценки. Честно.
– Дело даже не в оценках… – он присел на край кровати, поближе к дочери, – мама прекрасно знает, что ты не он. Но знаешь что? – в его глазах мелькнул шальной огонёк. – Я считаю, что ты очень особенная. Именно ты.