Не думай обо мне
Шрифт:
– Нет.
Как грубо.
Ну я ж не идиотка, чтобы на такое обижаться.
– А если хорошо подумать?
– Нет.
Вот попугай. Чтоб тебя лисы съели.
– Ты и вещи свои разложить успела? – сокрушается Козловский из спальни. Подумаешь, заняла его полки. Чего так кричать?
– Пока тебя ждала, надо было чем-то себя занять. Не телевизор же смотреть. От него тупеют. В курсе?
– Унеси их отсюда.
Да он же меня убьет, если я скажу, что не собираюсь этого
– Что? Козловский, говори громче, тебя не слышно.
Так, а если он сейчас родителям позвонит? Расскажет, что я к нему в квартиру проникла и трусы его в другую комнату перенесла. Хм. Надо что-то делать.
В обморок упасть? Глухой притвориться?
Ну нет. Слишком просто.
Думать долго не пришлось. Фен неожиданно перестал работать, а в зеркале я увидела лицо Козловского, стоящего со шнуром в руках.
Жмот.
И фен ему жалко.
– Вещи собирай. Такси тебе вызову.
«Наивный», – мысленно язык ему показываю, а на деле разворачиваюсь и в глаза черные смотрю.
– Вот так просто возьмешь и выгонишь меня? У тебя вообще сердце есть? А ты не думал, что у меня проблемы? Может, родители из дома выгнали, друзья предали, и мне больше не к кому было пойти. Может, парень беременную бросил. Не надоело быть эгоистом и думать только о себе?
Теперь он должен задуматься, забрать свои слова обратно, извиниться и чай мне принести с ромашкой.
Моему крику сам Станиславский бы поверил.
– Закончила? У тебя есть десять минут на сборы.
Я даже рот открыть не успеваю, как дверь захлопывается. Нет, ну кем он себя возомнил? Да как он смеет мне не верить? Сейчас возьму и из вредности все его шампуни и гели в раковину солью. Будет знать, что со мной шутки плохи.
Включаю фен и продолжаю сушить волосы. Это скучно, но надо как-то оттянуть время. Конечно, я знала, что легко не будет. С Козловским все всегда сложно. Козлиной был, козлиной и остался. Как я вообще могла в него влюбиться? Фамилию его примеряла. На полях в тетрадке его имя писала.
Одно оправдание: мне было шестнадцать и я была дурой. Слава богу, поумнела.
Поправляю волосы и открываю дверь – прошло сорок минут. Моего чемодана нет в поле видимости. Надеюсь, он его из окна не выкинул. Иначе…
– Все думают, что ты на даче, а ты здесь. Зачем?
Козловский за моей спиной.
Была бы трусихой, уже давно бы орала и прыгала на одном месте.
Впрочем, прыгать хотелось, но по другому поводу.
– Неужели большой мальчик позвонил родителям и пожаловался на маленькую девочку? Фи, Артёмка, – разворачиваюсь и цокаю языком. – Стучать не по-пацански.
– А ты где здесь пацана увидела? О чем думала вообще, когда ключи воровала? Ты на юридическом учишься. Не в курсе, сколько тебе дадут за кражу?
При первой же возможности превращу его жизнь в ад.
Клянусь.
– Не своровала, а одолжила, – и этому приходится все объяснять.
– Суть не меняется. Ты здесь не останешься. Завтра же домой отправлю. Поняла? – рявкает Козловский. – Закройся в комнате, и чтобы до утра не выходила.
Какой серьезный.
Но он сказал «завтра». А меньше часа назад давал мне на сборы десять минут. Как быстро он свое мнение меняет.
Мне это только на руку.
– Тогда тебе придется сделать мне чай, – заявляю, прошмыгивая мимо него в свою комнату. – Раз мне выходить нельзя, сам принесешь. И это… Улыбнись хоть. По взгляду вижу, что рад меня видеть.
Его взгляд о другом говорил.
Хотя неважно.
Я остаюсь.
Это главное. Козловский просто еще не понимает, что целый месяц мы будем жить с ним под одной крышей.
Вот обрадуется.
3.
– И Артём разрешил тебе остаться? Была уверена, что выпрет и пинка еще даст для быстрой скорости.
На другом конце трубки слышу издевательский смешок, а сама губы дую. Маринка меня с первого класса знает. Неужели думала, что какой-то Козловский сможет мои планы испортить?
– Подожди, как ты осталась? Как? Угрожала? Умоляла? Силу применила?
У кого-то фантазия разбушевалась.
– Ты когда последний раз Козловского видела? Моей силы не хватит, чтобы палец его загнуть. О чем ты, подруга? Артём первый извинился и любезно предоставил мне свою комнату. Все просто.
Кажется, я услышала, как челюсть Ермаковой со звоном приземлилась на паркет.
– Да ты врешь.
Э, нет. Все-таки знает меня.
– Ну, стала бы я врать. Так все и было.
Почти.
Чай он мне, конечно, не принес, зато я узнала, как мужики бурчат себе под нос. Нужно просто свыкнуться с тем, что не всех в детстве правильно воспитывали. И не забывать, что, даже если человек смотрит на тебя как на преступника, это еще не значит, что ты его бесишь. Козловский просто сухарь. Уверена, что в душе он был счастлив, увидев меня.
– То есть, ты остаешься?
– Ага. – Тихо подхожу к двери, чтобы убедиться, что меня не подслушивают, потом разворачиваюсь и к зеркалу иду, одной рукой щеки натирая. Больно, конечно, но для дела надо. Не зря я всю косметику с собой прихватила. Сейчас так намазюкаюсь, батюшка перекрестится и скажет, что Высшие силы бессильны против неизвестного недуга. Медики вообще рукой махнут. Против такого Козловский точно не попрет.
– Влада, как у тебя это получилось? – с нескрываемой завистью в голосе спрашивает подруга. – Артём ведь приказывал тебе держаться от него подальше. А тут комнатой поделился.