НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
Шрифт:
И вот сейчас он любил на этом ложе после долгой разлуки жену, с радостью нырнув в расставленные ей сети. Пьянящие поцелуи сводили с ума, а маленькие ручки блуждали и блуждали по его спине, горяча и так бурлящую кровь. Дашкины трепещущие ноги, взявшие его в жаркий плен, заставили Романа забыть обо всём, кроме жены.
– Ты взяла меня в кольцо, малявочка. Я с трудом выдержал твой напор. Соскучилась, детка моя. Дав жене насладиться своим бабьим желанием, он властно забрал её губы в свой рот, перехватив инициативу себе. Руки нашедшие грудь, жадно ласкали, нежные шары. "Малышка, кажется, поправилась, грудь налилась ещё на размер".- Застряло в голове. Продолжая целовать её податливые губы, он умело заводил тело жены. С каждым новым прикосновением, она чувствовала, как дрожь наслаждения пробегает по нему. Оно таяло под его руками, с нетерпением ожидая, каждого нового прикосновения. Губы, язык и даже зубы его мучили её, заводя и дразня. Волны желания накрывали одна за другой. Их любовь становилась безумной и неистовой, словно оба торопились восполнить упущенные месяцы разлуки. Утолив голод тел, долго лежали, прижавшись друг к другу, тихо наслаждаясь тем, что рядом любимый человек.
– Так прекрасно, что шевелиться нет никакого желания. Отпускать тебя из рук не хочу. Но надо встать, пойти на кухню, принести сюда ужин, а заодно засунуть рыбу в духовку.
Дашку замутило от одного упоминание о ней. Опять зажав рот руками, она побежала в ванную. На этот раз Бугров не удовлетворился получением ответов через дверь.
– Дарья, не отмалчивайся, открой, - настаивал встревоженный не на шутку муж.
Она опять пыталась отговориться дежурными фразами:
– Всё нормально, я не вру, поверь.
– Если ты не откроешь, я выбью дверь. Ты знаешь, это не шутки. Что за заскоки, прятаться в ванной. Не блефую. Один удар и всё. Открывай.
"Обстоятельства припёрли к стене, надо подчиниться, - вздохнула Дарья.
– Знала же когда-то это случиться. Ох, что будет... Но уж что будет". Глубоко вздохнула и натянула улыбку.
– Пожалуйста, заходи, - распахнула она дверь.
Он тут же принялся её обсматривать со всех сторон и вертеть.
– В чём дело, что ты сегодня ела, на тебе лица нет?
Даша всё ещё стараясь отмолчаться водила пальчиком по его груди. Бугров напирал:
– Ответа не слышу, я вызываю "скорую".
– Нормально всё, - упиралась Даша, собираясь с духом. Не сразу же, ну хоть ещё минутку...
– Это не ответ. Вот пусть врачи мне это и скажут, нормально или нет? Молчишь? Ну, значит я..., я звоню.
– Не надо, я скажу, - набрала побольше в лёгкие воздуха она.
– Только пропусти меня на кровать, мне нужно немножко полежать.
– Нет проблем, я донесу, - подхватив жену на руки, понёсся в спальню Бугров.
Как Дарья не надеялась, как не ластилась, он не отступил.
– В чём дело?
– поторопил Роман, бережно опуская её на подушки.
– Я беременна, у меня будет ребёнок, - выдохнула она, не спуская глаз с него.
– Что у тебя будет?
– опешил Бугров, такого сюрприза явно не ожидавший.
– Ребёнок, - дрожащим голосом повторила она, прикрывая полные слёз глаза рукой. Решила - дурной знак. Глухотой Бугров никогда не страдал.
– Как?
– Как, как?... как и все.
– Как же такое возможно, ты ж таблетки пила?
– Не пила, я врала.
– Блин, ты соображаешь, что натворила?
– почему-то полушёпотом спросил муж.
– Сколько месяцев?
– Шестой.- И предупреждая его сомнения Даша добавила:- Ещё до твоего отъезда всё выяснилось. Девчонки знали.
Ооо! Гром и молнии... Обвели вокруг пальца.
– Заговорщицы. Даже и не думай... никакого ребёнка не будет.
– Растерянно упирался Роман, потерявшись в новости.- Ты уже сейчас плохо себя чувствуешь..., а что будет дальше? Будешь столько мучиться из-за какого-то обормота. Зачем тебе это? Господи, боже мой, что сделала ты с собой... Ребёнок..., такое натворить, мне и в голову не могло прийти.
– Ты кричишь, мне страшно, Ромаша?
– Я шёпотом разговариваю, ты ещё не слышала, как я рычу. Детка, тебе удалось сразить меня наповал. Я в отчаянии, надо советоваться со специалистами.
Дашка видела, как муж всё больше и больше распалял себя. Он бегал от окна к окну, потом из комнаты в комнату. хватал все телефоны какие попадались под руку, швырял стулья и двигал кресла. В конечном итоги остановившись напротив неё гаркнул:
– Чего ты молчишь, горе моё?
"И, правда, чего я молчу, страдаю, даже хлюпаю. Нужно что-то придумать, иначе его военные действия зайдут слишком далеко. Думай, Даша, думай,- напрягала мозги она.
– Мужики, как хрен, из которого много блюд не приготовишь, - вертелось в её взбудораженной голове.
– Надо хоть что-то делать".
– Отвернись, - прикрываясь одеялом, попросила Бугрова она.
– Это ещё зачем?
– удивился Роман. У него мелькнула сумасшедшая мысль: "Доездился, идиот, Дашка отвыкла, а что если и любовник есть, девка красивая, горячая. В её-то положении, точно идиот, такая дрянь в голову лезет".
– Одеться хочу, а впрочем..., - она поднялась и пройдя к шкафу, подобрала одежду, побросала её на кровать. Бугров, молча, из кресла, наблюдал за вознёй жены. Оделась, достала дорожную сумку, покидала в неё свои кое-какие тряпки.
– Ты что собираешься в больницу, согласна сделать аборт?
– гадал, не понимая происходящего, он.
– Бугров, я ухожу от тебя. Ребёнка всё равно рожу. Чего бы мне это не стоило с тобой или без тебя. Пусть без отца, матерью одиночкой, но он родится, слышишь ты, осёл?
С ним так никто не говорил, разве что мать... и говорить никто не будет.
– Куда?
– сорвался с кресла Бугров, нависая горой над ней.
– Ухожу и всё. Если не нужен мой ребёнок, то не нужна его мать. Сама выращу, прокормлю, и воспитать постараюсь, - взялась Дашка за ручки сумки
.- Мать твою..., - выругался Бугров, не глядя швырнув выхваченную из её рук сумку в стену. Ударившись, она сползла на пол. От страха Дашка закрыла глаза. "Следом могу полететь и я, - промелькнуло в её голове, - только соприкосновение со стеной превратит меня в котлету". Но, посмотрев на нахохлившуюся, вжатую в кровать от страха жену, закрывающую обеими маленькими ручками живот, Бугров рассмеялся, закачав Дашу на своих лапищах, как младенца в люльке, прижал к себе. Осторожно придавливая к телу драгоценную ношу, нежно целуя её мокрые от слёз глаза, пылающие обидой щёки, шею: понятно теперь почему налившуюся грудь, раздувая огонь до жару в голове, нежно как ребёнка в люльке покачивал и ворковал: