Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей
Шрифт:
Лес был старше ее на десять лет, но солгал невесте, которой еще не исполнилось двадцати, что между ними всего четыре года разницы.
«Он поймал меня в свои сети, – говорила Лара много лет спустя, сожалея о сделанном тогда выборе. – Подцепил на крючок, завлек обманом. Он был совсем не тем, кем казался».
Возвращение в реальность произошло в тот день, когда она завернула волосы французским узлом – как Типпи Хедрен в «Птицах» Хичкока – и официально вступила в брак с Лесом в ходе гражданской церемонии в своем родном Ванкувере в 1960 году. Присутствовали только родные Лары, хотя ее родители возражали против этого брака. У Леса имелись
Они знали, что будет дальше.
Когда на следующее утро зазвонил телефон, трубку подняла Лара. Звонила первая жена Леса из Калифорнии.
– Когда вы приедете за этими чертовыми детьми? – прошипела Шэрон Тодд Уотсон.
Лара не поняла, о чем идет речь.
– Что?
Лес никогда не говорил ей, что обещал Шэрон забрать у нее детей: Шелли, Чака и Пола Уотсонов. Такая забывчивость была для него вполне типична, и теперь Лара понимала, что ничего уже не исправить и что опасения ее родителей подтверждаются.
После того утреннего звонка Лес объяснил Ларе, что его бывшая жена, Шэрон, не может растить детей: она алкоголичка и страдает депрессией. Лара сделала глубокий вдох и кивнула головой. Да и что, собственно, она могла возразить? То были дети ее мужа, и она понимала, что должна их принять.
Но это оказалось непросто. На момент приезда Шелли было шесть лет, а Чаку едва исполнилось три. Лара взяла на себя роль мачехи; младшего сына, Пола, который был еще слишком мал, Шэрон решила оставить себе. Шелли оказалась очень хорошенькой девочкой с большими глазами и пышными волосами темно-рыжего оттенка. Однако между ней и ее братом творилось что-то странное: Чак все время молчал, и за него говорила Шелли. Ларе показалось, что она полностью контролирует мальчика.
Когда Шелли немного обвыклась в новой обстановке, то начала постоянно жаловаться, а потом возмущаться.
«Она каждый день говорила мне в лицо, что меня ненавидит, – вспоминала Лара. – Я не шучу. Честное слово, ежедневно».
Шэрон Уотсон вернулась домой в Аламиду, Калифорния, оставив двоих старших детей с Ларой и Лесом осенью 1960 года. Уехала и пропала. Она никогда не звонила и не присылала открыток на дни рождения Шелли и Чака. Не поздравляла с Рождеством. Мало что в глазах Лары могло оправдать такое отношение «с глаз долой – из сердца вон» к собственным детям, но, судя по всему, его корни уходили во времена задолго до того, как мать Шелли вышла замуж за Леса Уотсона, а потом с ним развелась.
«Она была из неблагополучной семьи, – рассказывала Лара о первой жене Леса. – Ее мать выходила замуж то ли пять, то ли семь раз, и она была ее единственным ребенком. Вроде бы ее сестра-близнец умерла при родах. Уж не знаю, правда это или нет, но мне так рассказывали».
Вне зависимости от того, что к этому привело, у Шэрон, помимо алкоголизма, имелись и другие проблемы, тянувшие ее на дно. Она вела опасную жизнь; родные поговаривали, что Шэрон подрабатывает проституцией.
Наконец, весной 1967 года Уотсонам в Бэттл-Граунд позвонили из департамента шерифа округа Лос-Анджелес. Детектив сообщил, что Шэрон убили в номере дешевого мотеля, и коронеру нужен кто-то, кто сможет опознать тело и забрать ребенка, ее младшего, Пола.
Лес не хотел ехать за сыном, зная о его психических проблемах, но Лара настаивала. Она считала, что так будет правильно. В конце концов они отправились в Калифорнию забрать его и опознать тело Шэрон.
Лес сообщил Ларе все, что узнал в полиции и у коронера.
«Она жила с индейцем, но они были бездомные, – сказал он. – Пили. Бродяжничали на Скид-Роуд. Он забил ее до смерти».
Позднее, когда прах Шэрон прислали в штат Вашингтон, ее мать отказалась забрать урну. Никто не захотел устраивать поминальную службу в ее честь. Как бы трагично это ни звучало, такой конец подходил для ее истории. В потертом старом семейном альбоме осталось лишь несколько снимков Шэрон, практически все – без улыбки. Черно-белые фото, на которых она навек застыла в своем привычном унынии.
Когда Шелли сказали, что произошло с ее матерью, тринадцатилетняя девочка не повернула и головы. Не отреагировала вообще никак. Лара подумала, что это странно. Как будто Шелли и Шэрон были друг другу чужими.
«Она никогда и не спрашивала о матери», – вспоминала Лара.
Глава вторая
Новый член семьи Уотсон привез с собой в Бэттл-Граунд уйму проблем. Пол оказался совершенно невоспитанным и поступал так, как ему заблагорассудится. Не мог усидеть за столом во время обеда. На первый или второй день после приезда Лара застала мальчика на кухне: забравшись на столешницу, он по очереди открывал все ящики в поисках еды, а все, что ему не подходило, рассыпал и разливал на пол.
«Пол вел себя как дикарь, – говорила Лара. – Как животное. И таскал с собой складной ножик. Это правда, я не шучу. Уж поверьте».
Лара делала все, что было в ее силах, но практически с самого начала понимала, что не справляется. Лес занимался бизнесом, и она не винила мужа за то, что он проводит мало времени с детьми, но выбивалась из сил, пытаясь как-то уследить за всеми тремя: злобной Шелли, своенравным Полом и молчаливым Чаком. Чак, который по-прежнему ничего не говорил, предоставляя это сестре, держался в семье особняком. Те, кто знал его мать, предполагали, что он подвергался насилию с ее стороны, хотя в 1960-х обсуждать такие темы было не принято.
«Сосед мне как-то сказал, они часто видели, как Чак стоит у открытого окна и плачет, – вспоминала Лара. – Кажется, он там торчал постоянно».
Но как бы тяжело Ларе ни было с Полом и Чаком, наибольшую проблему для нее представляла Шелли.
Уотсоны очень старались проводить время по выходным всей семьей, сосредоточившись на детях, к которым теперь добавились еще дочь и сын, родившиеся у Леса с Ларой. Летом они регулярно ездили на побережье поплавать на лодках, зимой катались на лыжах с горы Маунт-Худ. Их жизнь можно было бы назвать счастливой, если бы не Шелли.
Она провоцировала ссоры, вступала в драки и могла просто отказаться куда-то ехать или идти. Если идея принадлежала не ей, Шелли всегда была против. Она умела добиваться желаемого и выкручиваться из любой ситуации. Обычно с помощью лжи. Ее оправдания порой бывали просто смешными: например, если ей не хотелось делать домашнюю работу, она говорила, что младшие братья порвали тетрадь, в которой она все написала. Когда это уже не помогало, Шелли просто отказалась ходить в школу.
«Я старалась сделать так, чтобы утром ей легче было собираться, – вспоминала Лара. – С вечера готовила ей одежду, чтобы она не выбирала в спешке, в последнюю минуту. Ставила на стол хлопья и фрукты – пожалуйста, можно есть. Что угодно была готова сделать, лишь бы утро прошло гладко. Но ничего не помогало. Шелли не хотела делать то, что не хотела».