Не грози некроманту, попивая сок в Светлой Обители
Шрифт:
— Жечь нельзя. Вся округа угорит. — Он оправил полы пиджака и деловым тоном уточнил: — А можно ли сделать, чтобы и упоминания о конопле не было?
Я кивнула.
На разборки с незаконной растительностью мы отправились незамедлительно. Шествие возглавляла я с поддержкой Кила с воздуха. В двух шагах позади плелся Лауфман и действовал мне на нервы. Остальные жители благоразумно держались в ста метрах от нас.
— Вайнер, а Вайнер, не злись, — ныла отрава всей моей жизни. — Ну, идиот.
— Жажду, — усмехнулась я. — Ваши извинения светлые такие же лживые, как и очищающие молитвы. Ты хоть раз в своей жизни приносил извинения от сердца?
И он задумался! Кажется, хуже о человеке думать не возможно, ан нет — сюрприз. Это оказалось не дно, а крышка люка.
— Я никогда ничего такого не совершал, чтобы просить прощения! — он гордо вздернул нос. — А если и было, что в Светлой Обители сняли!
Я аж споткнулась. Хм, помнится в университете они подшутили над светлым первогодкой — заставили того пройти по краю крыши, обозвав посвящением. Парень сорвался с высоты пятого этажа, но злостные темные вредители успели затормозить полет и студент отделался легкими ушибами. Это снимается очищением?
Нет, мы темные тоже не особо извиняемся. Наш куратор так вообще подобных слов не знает. Но мы это и не прячем за благостными физиономиями.
Как сказал Чойт Сизар: «Не заблудитесь».
Действительно. Я оценила хорошо вытоптанную тропинку. По-моему, она прекрасно сошла бы за тракт.
— Ничего себе делянка, — ошарашенно хрюкнул Лауфман, рассматривая огромное поле конопли.
Если его поджечь, из столицы будет видно.
— Поступим так, — я подставила локоть Килу. — Нашлю мор.
— Кха? С ума сошла! Ты же лес погубишь!
— Забыл, как вы уничтожили в теплице грядку с тинторами? — Между прочим, это был мой зачет. Месяц выращивала. Ничего, ответный амулет неудачи в виде небольшой булавки помог завалить светлому экзамен по боевым чарам. Он пять раз пересдавал, поскольку профессор слегка обиделся на усовершенствование своей внешности огромной грудью. Забавно смотрелось двухметровый мужик с суровым лицом и бородой красиво возлежащей на шестом размере. — Благостный полог поставь.
— Не извращай наши заклинания! — обиделся Лауфман.
— Я сейчас несколько не в настроении произносить всю ту галиматью, что вы любите навертеть, — прозрачно намекнула на чью-то попытку подставы.
Светлый тут же вскинул обе ладони:
— Благостный полог, так благостный полог.
Никогда не думала, что борьба за здоровье людей так утомительно. Израсходовались мы на пару знатно. Обратно брели, привалившись плечом друг к другу, и даже не ругались, а только слушали сзади всхлипы. Мужские.
Глава 4. Дело о вредном домовом.
Я по уши в муке, хоть сейчас запекай пирожок в полный рост, заглянула в курятник. Лауфман в перьях и прочих отходах жизнедеятельности птиц выписывал па на скользком полу, пытаясь ухватить вертлявого домового. Нечисть мерзко хихикала и уворачивалась, создавая переполох среди кур и одного петуха. Хозяин гарема уже пару раз выказал свое неудовольствие от присутствия чужого мужчины. Из-за этого светлый периодически морщился и тер… попу.
— Закрой дверь! — рявкнул Лауфман на меня, сдувая с лица растрепанные пряди.
В этот до отвратительного солнечный денек мне не стоило просыпаться. Совсем.
Когда я, сладко потягиваясь, спустилась в столовую (она же кухня, она же гостиная — все-таки единственная комната на первом этаже), чуть не споткнулась на последней ступеньке.
— Изволила встать? — заплетающимся языком проговорил напарник, прикладываясь к стакану.
В комнате отчетливо витал запах ядреной сивухи. Сразу зачесался нос и из глаз брызнули слезы. Такое ощущение, что закусывал он сырым луком и чесноком. Целой плетенкой.
— А-а-а… а-а-а… Кил куда улетел? — сумела я чудом вернуть себе дар речи.
— Откуда я знаю, где этого демона носит, — фыркнул светлый, чуть не тюкнувшись головой об стол.
Я аккуратно присела напротив него, протерла глаза, но картинка не поменялась.
— А в честь чего обильное возлияние в полдень? — осторожно уточнила я. Такого Лауфмана вижу впервые в жизни.
Он пьяно прищурился:
— Ик. Ты что письма из дома не получаешь? Ик.
Пришлось налить воды и подать болезному.
— Месяц с начала практики прошел. Мы не настолько соскучились друг по другу.
— На. Читай.
Передо мной на стол легли мятые листы. Даже по почерку видно, что писала светлая — завитушка на завитушке. Ознакомившись с первыми двумя строчками, я мрачно подняла глаза на Лауфмана.
— А давай ты скажешь, откуда читать. А то боюсь розовый сироп, который разлила твоя маменька, описывая тоску, вызовет во мне острый приступ диабета.
Несколько напрягло, когда светлый не огрызнулся в ответ. Весьма подозрительно.
— Вот, — он забрал три листа, оставив только последний. Сильна у него матушка.
Я прочитала. Не поверила. Перечитала. Потом встала, взяла еще один стакан и налила из пузатой бутылки то, что употреблял Лауфман. Горло обжег крепкий алкоголь.
— Я не хочу! — вдруг абсолютно по-детски захныкал напарник.
— Я и подавно! — зашипела на него в ответ. — Что-нибудь придумаем.
— Что?! — продолжал выть светлый. — Это приказ Совета Гильдий! Мой отец ничего тут поделать не сможет!