Не играй со мной
Шрифт:
– А тебе я нравлюсь? – испытывает он меня серьезным взглядом.
– Странный вопрос, - мое лицо в данную секунду должно явно выражать просто крайнюю нелепость его вопроса, ведь я здесь, с ним.
– Ты даже не представляешь, насколько сильно нравишься.
Он молчит и смотрит на меня.
– Я очень хочу, чтобы ты был как можно чаще рядом со мной и моей дочерью.
Николас склоняет голову, смотря на свои ноги в турецкой позе.
– Не думал, что когда- нибудь дождусь от тебя этих слов.
– Наверное, пришло время признать очевидное, - слегка улыбаюсь.
– Мамочка! Мамочка! –
– Доброе утро, солнышко, - обнимаю дочь в ответ и целую в макушку. – Проголодалась? – спрашиваю ее.
– Очень!
– воодушевленно восклицает дочь. – Слона бы съела! – похлопывает она себя по животу по-деловому, мы же с Николасом переглядываемся и взрываемся от смеха.
– Пойдём тогда завтракать и будем собирать вещи, - говорю, утирая слезы с глаз. Это утро выдалось богатым на эмоции: то я плачу от горечи за Ника, то от смеха над своим находчивым ребенком.
– Мы уже уезжаем?
– Райли сводит разочарованно своим бровки. – Так быстро?
– Милая, ты же знаешь, мне и Николасу завтра на работу, ничего не поделать, - успокаиваю своего ребенка.
– Я вас сюда еще обязательно привезу, - заверяет ее Николас, когда видит, насколько она расстроилась. – Обещаю.
– Правда? – лицо Райли снова озаряет воодушевленная улыбка. Похоже, не только я сегодня полна разных эмоций, но и моя дочь поспевает за мной.
– Идемте завтракать! – восклицаю, поднимаясь с пледа, и беру Райли за руку.
– Идите, я сейчас соберу пледы и приду следом за вами, - говорит Ник, когда я поворачиваюсь к нему.
– Уверен, что справишься? – предлагаю свою помощь.
– Определенно! - утвердительно кивает он, быстро целует меня в щеку, и мы уходим в дом.
По пути я оборачиваюсь и наблюдаю, как Николас, держа собранные пледы в руках, застыл на минуту и смотрит на озеро. Я гадаю, о чем же он может думать. Мне хочется верить, что он оставляет в этот момент там свои худшие воспоминания. Мне очень хочется, чтобы он освободился от дурных воспоминаний, которые не всегда нужно хранить при себе. Порой они нам слишком мешают и делают озлобленными к своему прошлому, которое давно пора отпустить с миром.
Я еще раз оглядываюсь на него, и наши взгляды встречаются на секунду. Его глаза слишком серьезны, словно я оторвала его от чего-то крайне важного, запретного для меня, но когда он начинает улыбаться, я понимаю, что он не пытается закрыться от меня, а наоборот – готов поделиться со мной всем, что у него есть на душе. Так подсказывает мое сердце, а оно не может мне лгать. Оно - самый верный друг и помощник.
Этот мужчина меня заставляет поверить в лучшее. Заставляет меня саму отпустить все напоминания прошлых неудач, обид, тревог, предательств. Они тянут меня назад, не давая двигаться вперед. А я страстно хочу идти, шагать, бежать вперед, причем рядом с этим человеком.
Порой мне кажется, что я так запуталась, что каждый новый ответ порождает во мне еще больше вопросов, что, кажется, я никогда не найду нить истины, своей личной истины. Но эти выходные дали мне понять, что сейчас я как никогда к ней близка.
Глава 27.
Николас
После нашей поездки в горы Поконо между мной и Стеллой что-то изменилось. Это невозможно отрицать и с этим не стоит спорить. Причем эти изменения в лучшую сторону, они меня окрыляют и подпитывают, заставляя радостно трепетать все мои внутренности перед каждой нашей встречей. Мне даже на секунду показалось, что я наконец-то подобрал ключ к этой женщине-загадке. Вот только так ли это на самом деле?
По неизвестно причине мне было очень легко открыться Стелле и рассказать о своем детстве. Слова полились из меня, и я не хотел останавливаться, хотел говорить и говорить, словно в попытке избавиться навсегда от воспоминаний, которые отчасти сделали меня тем, кем я сейчас являюсь.
Сколько себя помню во взрослой жизни, я всегда был суровым, иногда жестоким, временами озлобленным. Уж поверьте, повод всегда находился. Иногда я никого и ничего не щадил на своем пути. У меня не было иного примера, лишь пример озлобленности и ненависти родом из детства. Идти напролом и не сдаваться. Я хорошо выучил этот урок.
Пережив все издевательства своего отца надо мной, уже освободившись от всего этого после его смерти, я решил раз и навсегда для себя: все будет по моим правилам и никак иначе.
К сожалению, у меня не было примера крепкой семьи, только жалкое подобие из отца-алкоголика, который избивал меня и матери, которая, кстати, не выдержала всего этого и сбежала. Я её не виню, она все же делала некоторые попытки забрать меня с собой, но отец силой отобрал меня у неё. Не знаю, почему она решила не бороться дальше, не обращалась в органы опеки, да и вообще, где были глаза всех моих других родственников? С тех пор ни я, ни моя родня ничего не слышали о ней. Где она теперь? Жива ли она?
Иногда на меня накатывали воспоминания, порождающие борьбу желания и боязни создавать семью, потому что во мне течет его кровь. Я боюсь, что не смогу стать достойным примером для своих детей, не смогу их чему-то научить и указать верный путь.
Но эти выходные, проведенные в горах Поконо со Стеллой и Райли, дали мне пищу для размышлений. Мне было чертовски уютно и комфортно с ними двоими, что заставило меня поменять свое мнение. Сейчас я полон сомнений и думаю, что все мои табу на семью были какой-то самолично сфабрикованной глупостью, ограниченностью.
После поездки я стал частым гостем в доме Стеллы, и в последнее время совсем не ночевал в гостевой спальне, словно комната Стеллы стала моим вторым домом. Такое частое времяпрепровождение в её доме для меня значило очень много. Она стала мне доверять и перестала заморачиваться по поводу и без.
В одну из таких ночевок я просыпаюсь от звука детского плача, который нарастает и становится все громче и отчетливее слышным. Открыв глаза, я ничего не могу различить в кромешной тьме. Так темно, что хоть глаз выколи. Я протираю глаза, пытаясь привыкнуть к темноте, и вижу силуэт Райли, которая стоит у изножья кровати и плачет навзрыд.