Не изменившие себе. Драгомировы и другие
Шрифт:
Драгомирову в тот вечер очень не везло. Когда кончился роббер и по картам он мог выбрать место, он все же остался там, где сидел. Тогда Икс говорит:
– Ваше высокопревосходительство, вам на этом месте очень не везло, не пересядете ли?
Драгомиров, будучи в скверном настроении, ответил:
– Стар, батенька, чтобы задницей счастье искать!
Присутствующие явно усмотрели в этом намек на прошлое Икса и не знали, как отреагировать…»
– Было. Но здесь я, по-видимому, стал жертвой собственной репутации записного остроумца. Я это сказал совершенно без
– Будто бы при объезде генерал-губернаторства в каком-то пункте вам представлялась депутация сахарозаводчиков. Один из них назвал какую-то типично еврейскую фамилию и при этом почему-то добавил – православный. Вы же, подав ему руку, якобы ответили: «Драгомиров, тоже не из жидов».
– Да. Кто его за язык дергал – православный так православный. Может быть, он от меня каких-то преференций ждал? Мне же все равно, православный ты или еврей, важно, чтобы честно служил Отечеству.
– Вы будто в 1897 году вместе с жандармским генералом и прокурором посетили молодых людей, арестованных за участие в студенческих беспорядках. И произнесли такую фразу: «Ваша ошибка в том, что вы не видите, что общественный процесс есть процесс органический, а не логический, и ребенок не может родиться раньше чем на девятом месяце».
– Конечно же, я не только это сказал, а произнес целую речь! Но вот видишь, Александр Сергеевич, подтвердилась известная истина: краткость – сестра таланта. Хорошо бы, чтобы если не мои сочинения, то хотя бы эти экспромты напомнили бы потомкам, что жил когда-то такой занятный генерал. Хорошо бы еще, чтобы и сегодняшние бунтовщики и либералы знали эту не такую уж и мудреную истину: нарушая эволюционный, законный процесс, революционеры, сами того не понимая, отбрасывают Отечество назад. С ними нужно решительно бороться, решительно-с!
– Однажды на каком-то рауте генерала Драгомирова, как знатока светского этикета, спросили, как правильно наклонять тарелку при доедании супа – от себя или к себе. «Смотря какой у вас тактический замысел, – ответил Драгомиров. – Если стремитесь облить товарища, наклоняйте от себя. Если есть необходимость облиться самому – наклоняйте к себе…»
– Моя шутка, потом я и сам слышал ее не раз, некоторые остроумцы выдавали ее за свою, – смеясь, сказал генерал. – Странно иногда слышать, каким пустякам люди придают значение…
– Но это еще не все. Говорят, что присутствовавший при этом великий князь Дмитрий Павлович весело рассмеялся, а потом произнес: «Пуля – дура, а Драгомиров – молодец!»
Вы же, не приняв двусмысленного комплимента с намеком на ваш якобы консерватизм, будто бы ответили: «Штык всегда останется молодцом при самой разумной пуле! Штык – символ храбрости, высокого боевого духа, отваги и самопожертвования во имя Отчизны, символ победы!»
– Этого не помню. Если и сочинили, то в мою пользу. Ты-то знаешь, Александр Сергеевич, я никогда не хаял огнестрельное оружие, я только против внедрения недоделок в войска и за правильное применение новшеств. Можно применять винтовку и в кавалерии, но для выстрела нужно спешиться,
– Драгомирова спросили, что бы он сделал, если бы турки напали на Россию и на следующий день оказались бы под Киевом. Михаил Иванович, недолго думая, снял с пальца обручальное кольцо и предложил собеседнику надеть его на ногу. «Это невозможно!» – «Вот так и невозможно, чтобы турки напали на Россию».
– Запамятовал, но не исключаю: люблю наглядные пособия.
– Как-то Николай II решил подшутить над генералом Драгомировым: «Михаил Иванович, отчего нос у вас подозрительно красный?»
При всей свите Драгомиров спокойно ответил: «А это потому, ваше величество, что на старости лет мне от всяких глупых щенков приходится получать щелчки по носу».
– Да, намек – добрым молодцам урок. Но государь наш хорошо воспитан, он и виду не показал, что принял намек на свой счет. А может, и действительно не принял…
– Простите, Михаил Иванович, а это ваше выражение про государя: «Сидеть на престоле – годен, но стоять во главе России – не способен»?
– Так кто ж тебе правду-то скажет, дорогой мой зять? Особенно в этой ситуации – у паровозных колес тоже есть уши. Но учти, из того, что доходило до меня про меня, – более половины или переврано, или выдумано. Хорошо хоть, что остроумно…
А у тебя еще много историй? А то я уже спать хочу… Давай последнюю, а остальные отложим до другого случая. Может, на обратном пути, а может, если Бог даст, то и по пути на Дальний Восток. Дорога туда длинная…
– Извините, Михаил Иванович, утомил вас. Последний так последний, но – на злобу дня.
«Один из приверженцев генерала Куропаткина при Драгомирове обозвал японцев макаками. А эти макаки уже успели нанесли два поражения русской дальневосточной армии. Драгомиров ответил:
– Не спорю, пусть они и макаки, только мы – кое-каки».
– Да, я так выразился на реплику генерала Сахарова. Только не министра нашего, а его брата Владимира Викторовича, который вскоре отправился на Дальневосточный фронт.
Ну а теперь доброй ночи, дорогой. Спасибо, потешил меня, вот не чаял так не чаял.
Прямо с поезда Михаил Иванович направился к военному министру Виктору Викторовичу Сахарову и по телефону из его кабинета дал знать о своем приезде Фредериксу, министру двора. Сахаров предложил Драгомирову остановиться у него, но тот отказался.
– Спасибо, Виктор Викторович, дорогой, и прости, но я уж подожду высочайшего приема в салон-вагоне, привык уже. Да, может, и недолго ждать придется…
Прошел, однако, день, второй, а от императора – никаких известий. Настроение Драгомирова стало ухудшаться, а с ним и самочувствие – снова появилась слабость, отяжелели ноги.
Когда на третий день получили уведомление, что государь ждет его 28 февраля в Царском Селе для участия в важном совещании по поводу смещения Куропаткина, Драгомирова оно уже не могло обрадовать. Будучи хорошо знакомым с тонкостями дворцового этикета, Михаил Иванович сразу понял, что царь передумал или его отговорили.