Не красавица
Шрифт:
– Ты же знаешь, что это не для меня. Не та ситуация. Во-первых, не так я представляла свой первый раз, а во-вторых, это было бы нечестно по отношению к Дану. Он рассчитывал на симфонию, а я в лучшем случае звучу как песенка от малолетнего тиктокера, где с первых аккордов молишь об окончании.
– Зачем ты так про себя, Тань? – хмурится Василина.
– Потому что у меня нет опыта! – неожиданно даже для себя отрезаю я, вскакивая из-за стола. – Такому, как Громов, подобный подарок и бесплатно не дался. Я весело провела время, но вечер пятницы закончился, и я снова стала собой. Умной, чуточку занудной и не слишком интересной противоположному полу.
Я подхожу к плите и машинально поднимаю крышку кастрюли. Несколько секунд разглядываю кипящий бульон, а затем хватаюсь за тряпку, начиная протирать и без того чистую столешницу. Щеки горят, а к горлу подступил влажный ком. Пожалуйста, пусть Василине кто-нибудь позвонит, и она перестанет меня допрашивать.
– Твоей маме иногда хочется пендаля дать, уж прости меня за такое неуважение к старшим, – возмущенно верещит она из-за моей спины. – Просто мне за тебя очень обидно. Что ты такая классная, но совсем себя не ценишь.
– Я ценю. Например, когда меня попросили заменить Римму Радиковну на период ее отпуска, сама подошла к генеральному и уточнила по поводу оплаты. В итоге в этом месяце получу зарплату в полтора раза больше.
– Работа есть работа, а я говорю о том, что ты совершенно не ценишь себя как женщину. На Исхакова всю жизнь толпы смазливых мажорок засматривались – и что мне теперь? Нужно было поискать кого-то пострашнее? Среди них наверняка нашлась бы та, что красивее меня и в постели способна гнуться как жвачка. Но разве смысл отношений состоит в том, чтобы подобрать идеальный образец? Ты – это ты, и второй такой нет. Как слюнявый щенок этот Громов бегал именно за тобой, а не за кем-то еще.
– Это было удачное стечение обстоятельств. – Столешница начинает подозрительно нагреваться, поэтому мне приходится отложить тряпку и повернуться. – Он искал кого-то на ночь, а тут подвернулась та, что громко смеялась и выглядела доступной. И еще это платье…
– А ну-ка! – грозно рявкает Василина, заставляя меня вздрогнуть. – Оно мое любимое, так что поосторожнее с выражениями.
– В общем, ты меня поняла, – заключаю я.
– Да, поняла. Поняла, что лет через пять ты станешь жутко злой по известной причине, и в квартире будет паршиво пахнуть, потому что, скорее всего, обзаведешься кошками. Я понятия не имею, что должно произойти, чтобы ты дала себе и мужчине шанс. Судя по всему, этот Дан разве что трусами перед твоим носом не махал, но ты продолжаешь утверждать, что ни при чем, и он сделал это случайно.
Раздраженно вздохнув, Василина с оглушительным хрустом откусывает сухарик и начинает жевать. Я по инерции ежусь. Моя мама за такое небрежное отношение к зубной эмали целую лекцию бы прочла.
– Такие мы все-таки разные, Тань. Я себя за каждую ерунду хвалю, если ты заметила. А ты наоборот: даже когда для похвалы есть веский повод, делаешь вид, будто это полная ерунда.
Тут я не могу не заулыбаться. Это действительно так.
– Это потому, что мне с детства внушали: хороший человек обязан быть скромным и не выпячивать свои заслуги.
– А я, по-твоему, плохой человек?
– Конечно, нет. Ты очень хорошая.
– Правильно, – удовлетворенно хмыкает Василина. – И о чем это говорит? Снова правильно! В детстве тебе внушили чушь.
Не зная, что ответить, я снова поворачиваюсь к плите. Скорее всего, она права, но как же сложно просто взять и отказаться от того, во что верил столько лет! Всякий раз, как я пытаюсь выйти за границы привычного поведения, тихий голосок внутри упрямо шепчет, что это неправильно. И так во всем. Я чувствую вину даже за то, что из-за жуткой занятости на работе у меня нет времени на уборку, хотя на деле ничего страшного в немытых полах нет.
– Я хотела тебя кое о чем попросить, – наконец выдавливаю я после затянувшегося молчания.
– Проси, – великодушно разрешает Василина. – Все что угодно для моей зажигательной подружки, поставившей на колени вице-кого-то-там.
Сделав над собой усилие, заставляю себя обернуться и посмотреть ей в глаза. Приходится напрягать легкие, чтобы голос не звучал как шепот.
– Поможешь мне в понедельник на работу собраться? Я имею в виду… Может, волосы чуть-чуть уложить… Ну и глаза подкрасить.
От внутреннего напряжения вибрирует кожа. Знаю, что Василина не откажет, но все равно попросить почему-то было очень сложно. Даже стыдно как-то.
– Ну конечно помогу! – расплывается она в такой счастливой улыбке, будто узнала, что я буду месяц гладить за нее белье. – Сделаем все в лучшем виде. Дан-Балан на этот раз тебя точно узнает.
6
– Вот так. – Василина откладывает в сторону тюбик туши и, оглядев мое лицо, с какой-то особой проникновенностью просит: – Посмотри, так нормально?
Я поворачиваюсь к зеркалу и моментально начинаю улыбаться. Да, так нормально. Даже замечательно. Макияж почти не заметен, но выгляжу я гораздо лучше. Цвет лица ровнее, глаза будто стали больше и выразительнее, а на щеках играет здоровый румянец.
– По волосам я немного прошлась утюжком, чтобы лежали аккуратнее, – поясняет Вася. – Локоны оставим для выходного дня, правильно?
– Спасибо, – шепчу я, приглаживая воротник рубашки. – А про юбку что думаешь? Не нужно заменить?
– Я бы сказала, что нужно, но вряд ли в твоем гардеробе найдется что-то лучше нее, – фыркает Василина, но потом спохватывается и виновато добавляет: – Не обижайся, ладно? Я хотела сказать, что…
– Я тебя поняла, – успокаиваю ее, – и не обижаюсь.
Одежду я привыкла покупать в первую очередь из соображений удобства, а удобные фасоны редко бывают элегантными.
Немного полюбовавшись своим отражением, решаюсь еще на одну просьбу. Заразное это дело – просить. Как начнешь, уже не остановишься.
– Может быть, сходишь как-нибудь со мной по магазинам, а? Это не к спеху… Когда тебе будет удобно. Просто если я одна пойду, то снова выберу что-нибудь… Как обычно, в общем.
Василина шумно выдыхает.