(Не) курортный роман
Шрифт:
Я поправляю собранную косу и тянусь в сумочку за косметичкой. Вздрагиваю:
– Да Сережа! – смеюсь, убирая мужские ладони со своей попы. – У тебя какой-то пунктик на задницах? – бросаю взгляд на отражение парня в зеркале. – Ты ее уже всю излапал!
– На одной, – прилетает мне легкий шлепок по ягодице. – Блть, Карамелька, она же идеальная, что на вид, что на ощупь, – демонстративно щупает.
– Нет, так мы точно никуда не уедем!
– Ладно, все, не трогаю, – поднимает руки,
Послушно ждет, пока я слегка подкрашиваю губы и глаза и скидываю все обратно в сумочку. Оставляем беспорядок в спальне, где мы тоже “испробовали” ночью почти все доступные горизонтальные и вертикальные поверхности, и спускаемся на террасу. Там нас уже ждет готовый сытный завтрак. Когда и кто успел сервировать стол, не представляю. Но от вида румяных сырничков и фруктовой тарелки рот наполняется слюной. А когда нос улавливает аромат свежесваренного кофе, глаза закатываются от удовольствия.
– Ты слышал, чтобы кто-нибудь заходил в усадьбу? – спрашиваю я, присаживаясь на галантно отодвинутый для меня Сережей стул. – Это же явно кто-то принес.
– Я нет, не слышал. Но тот, кто заходил, нас слышал точно, – улыбается Нагорный, усаживаясь напротив.
Меня кидает в краску.
– Думаешь? – шепчу испуганно.
– Уверен.
– Господи, позор какой!
– Я думаю, люди, которые сдают это место, понимают, что парочки сюда приезжают не в карты на конфетки играть, Карамелька.
– И все равно – стыдно.
– Секс – это не стыдно.
– Я уверена, что у тебя на этот счет есть какая-то своя философия, – хмыкаю и щедро поливаю свои три сырника сгущенкой. Облизываюсь. А желудок радостно подпрыгивает.
– Есть, – берется за вилку с ножом Нагорный. – Это естественный процесс между двумя людьми. А то, что естественно, стыдным быть не может.
– Но не в таких количествах! – охаю я.
– Имеешь что-то против? – заламывает бровь Сережа.
Я прикусываю язык:
– Э, нет, вообще-то. Не имею. Мне все понравилось, – улыбаюсь, смущаясь.
И зачем-то сообщаю:
– С Федей у меня в последнее время не получалось достигнуть разрядки. Тот случай в отеле, ну, когда я ударила мизинчик, был первый за полгода, когда я… кхм… кончила.
Сережа замирает, так и не донеся вилку с кусочком сырника до рта. Смотрит на меня огромными от удивления глазами и медленно переспрашивает:
– Что?
– Что тебя удивляет?
– Может быть, то, что это ненормально, Стеф? Ну, то есть, ладно. Осечки бывают всегда. Но регулярно? Зачем заниматься сексом, если тебе не приносит это никакого удовольствия? В чем соль?
Феде это было нужно. Мне не особо. В какой-то момент я даже решила, что ничего такого “волшебного” в занятии любовью нет. Меня не вставляет. Просто дура, не понимала, что проблема не во мне, а в партнере, который был эгоистом до мозга костей и думал только о себе. Что в жизни, что в постели.
– Секс ради секса, – пожимаю я плечами.
Сережа по-прежнему смотрит на меня в упор полным непонимания взглядом. В какой-то момент мне становится неловко, и я отвожу глаза. Принимаюсь крошить в кириешки свой пышный сладкий сырник. Правда, не уверена, что он теперь пролезет в глотку. Почему-то есть резко расхотелось.
На улице приятно припекает солнышко и щебечут птички. Далеко, до самого горизонта, тянется лазурная гладь моря. Идеальное сказочное утро в “замке”.
Я тянусь к чашке с кофе. Сережа спрашивает, как бы не надеясь на ответ:
– И где ты вообще его подцепила…
А я возьми да ляпни:
– В отеле. Два года назад. В то самое утро, когда я сбежала из твоей постели…
– Чего, блть? – на этот раз столовые приборы вылетают из рук Сережи, со звоном падая на стол. – Скажи, что ты прикалываешься, Ростовцева!
– Нет. Не прикалываюсь. Мы познакомились в лобби, когда я спустилась, чтобы попросить запасной ключ от номера. А потом в ресторане я тебе наврала.
– На хера?!
Я снова пожимаю плечами. Сережа злится. Я вижу, как его ладони, лежащие на столе, сжимаются в кулаки. Вздрагиваю, когда он рычит:
– Посмотри на меня, Стеф!
Откладываю вилку с ножом и смотрю. Не знаю, почему, но вся моя дерзость, за которой я обычно прячу чувства, лопается, как тысячи мыльных пузырей. На глаза наворачиваются слезы. Я сиплю тихонько:
– Я испугалась…
– Чего ты испугалась?
– Быть брошенной, возможно? – выдыхаю сквозь дрожащие губы. – Ты постоянно менял женщин. Блондинки, брюнетки, рыжие. Фото в соцсетях, статьи в журналах, сплетни от друзей и знакомых. Их было столько! Ты ни с кем не встречался и ни в кого не влюблялся…
– Потому что я был влюблен в тебя, Ростовцева. Все пять лет, что мы знакомы.
– Ты… что?
– Ты меня динамила и пихала во френдзону, а я тупо не знал, как стать тебе ближе!
– Но ты молчал! – вскрикиваю. – Никогда мне этого не говорил, и я… Блин, да я думала, что тебе не нужны отношения! А я ужасно боялась в тебя влюбиться и оказаться с разбитым сердцем. Я просто понимала, что это неминуемо случится, понимаешь? Я просто испугалась!
– Твою мать, Стеф.
– Не ругайся.
– Просто, а язык тебе для чего?!
– А тебе?! И вообще, не кричи на меня.
– Я не кричу!
– Кричишь!
– Трусиха!
– Дурак!
– Истеричка!
– Лучше обними меня! – топаю ногой.