(Не) люби меня
Шрифт:
— Вы лжете, — еле выговорила я, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
Королева встала и подошла к столу, налив в кружку воды из кувшина, и протянула мне:
— Выпейте. Вы так побледнели…
Я выпила, зубы мои стучали о кружку, но дышать стало легче.
— Вы лжете, — сказала я уже твердо. — Теперь я понимаю, откуда идут слухи! Кто-то видел нас с мужем… в спальне, которую король предоставил нам… это… это ваш муж подглядывал и распускает лживые слухи! Он видел, как я танцую! — только сейчас я поняла грандиозность паутины порока, опутавшего столицу.
— Увы. Всё, что я говорю вам — правда, — она ласково приобняла меня, но я сразу вывернулась из-под ее руки. — Это знаю не я одна, это знает весь двор, потому что мой сын намеренно не держал язык за зубами. Когда Дидье узнал об этом, он ударил его. Он ударил сына из-за вас, Диана. Потому что для моего мужа честь — не пустой звук, как вы решили. Я надеюсь, вы одумаетесь и поймете, как вам повезло, что такой человек полюбил вас. И однажды вам станет смешно и стыдно, что вы так противились ему.
— Повезло? Вы восхищаетесь им? Тогда вы точно безумны, и весь ваш город безумен, и вся страна! Я не хочу тут жить. Я хочу домой! — я бросилась к двери, не понимая еще, куда собираюсь бежать, но королева вцепилась в меня с силой, которую совершенно нельзя было предположить, посмотрев на хрупкую фигуру.
— Нет, — сказала королева властно, и я вдруг вспомнила, что передо мной не слабая женщина, а первая леди королевства. — Домой вы не поедете, — теперь голос королевы звучал совсем по-другому — без кротости и печальных ноток. — Я приехала, чтобы забрать вас в столицу, и я это сделаю. Будет много увеселений, я надеюсь, что вы украсите собой двор.
— Ни за что не поеду! — крикнула я, вырываясь из ее рук.
— Поедете, — сказала она и вскинула голову, глядя на меня сверху вниз. — Если надо — я увезу вас силой.
— Зачем вы это делаете? — спросила я, борясь со слезами, подступившими к горлу.
Не хватало еще расплакаться, признавая свое поражение.
— Ради своего мужа, ради страны и ради вас.
— Ради меня?!
— Да, ради вас, — она снова приобняла меня и мягко усадила на постель. — Вы не знаете, что за человек мой муж Он может быть страшен, Диана. И он не терпит, когда ему прекословят. Ваше сопротивление печалит, но еще больше злит его. Он вел себя ужасно все это время — чуть не покалечил моего дядю. срывался на придворных и слугах… Еще немного, и его ярость выплеснется на вас. Он близок к тому, чтобы взять вас силой, а этого вы ему не простите никогда и будете страдать.
Такие люди, как вы, не могут смириться с судьбой. Вы будете стоять прямо, пока не сломаетесь, гордое дитя. А я не хочу этого. Поэтому лучше пусть вы станете ненавидеть меня, но не Дидье. Когда-нибудь вы его полюбите. Он стоит любви.
— Вы все безумны… — сказала я, глядя в ее бледное лицо страдающей святой. — Но я вряд ли смогу вас возненавидеть, потому что не вы — причина моих несчастий.
— Вы очень великодушны, — сказала она, отбросив с моего лба выбившуюся из-под чепца прядку. — Ложитесь спать, мы уезжаем завтра рано утром.
Разумеется, спать я не смогла, и ночью попыталась бежать, когда посчитала, что королева заснула. Но за порогом меня сразу остановили двое стражников из королевской свиты. Ее величество и правда позаботилась, чтобы птичка не улетела из силков и была доставлена главному покупателю с вишенкой в клюве. То, как пренебрежительно мужчины подхватили меня под локти и подтащили к дверям кельи, откуда я вышла, сразу объяснило мне, что все уже знали об истинных причинах поездки королевы в Верей, и лишь я — жертва, на которую была объявлена охота, ни о чем не догадывалась.
— Я хочу видеть настоятельницу! — крикнула я. — Вы не смеете меня задерживать!
— Пусть повидается с матушкой Модвенной, — сказала королева, появляясь из кельи.
— Мы же в монастыре, здесь всякий имеет право на святую беседу.
Меня проводили к настоятельнице под конвоем, как преступницу. Мать Модвенна еще не ложилась спать — она читала последование, и, увидев меня в сопровождении гвардейцев, очень удивилась.
Мужчины остались в коридоре, а меня настоятельница пригласила войти и усадила на деревянный стульчик — единственный в ее скромно обставленной келье, сама же монахиня встала передо мной, готовая выслушать.
Я старалась говорить твердо, но не справилась и не удержалась от слез, за что сама себе стала противна.
— Спасите меня, — попросила я, вытирая щеку рукавом рубашки. — Я хочу остаться в монастыре. пока не вернется мой муж. Если вы возьмете меня под покровительство, они ничего не смогут мне сделать, они… — я собиралась рассказать все без утайки, но настоятельница остановила меня.
— Я все знаю, леди Верей, — сказала она строго. — Мы с ее величеством троюродные сестры, и у нее от меня нет секретов. Она написала мне о том, что происходит.
— 0! — я испытала огромное облегчение, что мне не придется рассказывать эту постыдную историю. — Тогда всё упрощается… Мой муж уехал на полгода и…
— И вам надо подчиниться и ехать с ее величеством в столицу, — перебила меня мать Модвенна.
Слезы мои моментально высохли, и я уставилась на настоятельницу, приоткрыв рот.
— Это грех — роптать против воли небес, — продолжала она. — И то, что вы просите — это гордыня, это мысли только о самой себе. Вам надо покаяться.
— Не понимаю вас… — пробормотала я.
— Если я вас приму, — монахиня говорила уже не строго, а сердито, — король будет здесь уже завтра и возьмет монастырь приступом. Пострадают мои сестры по вере, а их здесь тридцать четыре. Лучше принести в жертву одну овечку, чем потерять все стадо. А вы, отказывая королю, только сеете слухи и сплетни, только распаляете греховные желания всех жителей королевства. Этот… вопрос, — она посмотрела на меня со значением, — можно было решить тихо и без огласки, но вы придали ей характер настоящего бедствия. Думаю, это от вашего тщеславия. Я напишу епископу, чтобы по прибытии в столицу он назначил вам епитимью.