(Не)любовь
Шрифт:
— Не отдам тебя ему, — бормочу прямо в ладонь, чуть не всхлипывая. Я на грани. Оргазм подкрадывается стремительно, и Лёша чувствует это.
Набирает темп, прижимая меня к себе крепче, отпускает рот и снова целует, чтобы я не кричала. Дарю все стоны ему, каждый, до последнего. Одариваю негромкими, но сладкими, впиваюсь ногтями в плечи, не контролируя себя.
Меня кроет так сильно, что я почти задыхаюсь. Дрожь по телу точно от электрического стула, это какое-то сумасшествие. Я не соображаю ничего. В глазах пелена, в ушах шум, в голове пустота абсолютная. Тело ватное, руки не слушаются,
Я чувствую только Лёшу. Чувствую его горячее тело, крепко прижатое ко мне, и горячие губы, аккуратно целующие меня в висок.
Это было так нежно… И одновременно страстно и всё-таки чуточку грубо. Так, как хотелось именно в этот раз. Чтобы никуда не спешить и сбросить напряжение от сумасшедших дней.
Мне, честно, уже глубоко плевать на то, что мы не встречаемся. Лёша дал понять мне, что ему все равно на это. И я очень благодарна ему. Я чувствую такую свободу. От идиотских предрассудков и тараканов, которые съедали меня изнутри.
— Пошли есть, Рапунцель? — говорит Лёша совсем негромко, продолжая нежно целовать меня в висок.
Мне никуда не хочется. Я могла бы наверное неделю вот так висеть на нем и чувствовать поцелуи и сильные руки.
— Можно ещё минутку? — спрашиваю так же тихо. Не хочется прерывать атмосферу. Она какая-то слишком особенная сейчас.
— Угу, — утвердительно мычит в ответ, — но тогда я не сплю на диване с Вольтом. Придется двигаться и пускать меня на кровать.
— Это шантаж!
— Я отработаю, — хохочет Лёша, и я снова краснею, не понимая, как мой организм может противоречить сам себе. То отдаваться в душе как в последний раз, то как маленькой девочке краснеть от безобидной чуть пошлой шутки.
— Ты ужасен, — закатываю глаза и вынужденно слезаю с Лёши, чуть пошатнувшись на ослабших ногах.
— Не зря же ты прозвала меня Чудовищем.
— Это было на перспективу. Вдруг ты превратишься в прекрасного принца?
— У тебя скорее чайник и шкаф разговаривать начнут, — хмыкает, одеваясь. Оборачиваюсь полотенцем, планируя сбежать в комнату и надеть сразу пижаму, и снимаю с крючка честно ворованный в отеле в Египте халат и протягиваю его Лёше. Всё удобнее.
— Откуда ты знаешь столько о мультиках? Обычно мужики слишком далеки от этого.
— Моя дочь засыпала под канал с детскими передачами и я каждый день был вынужден смотреть новый мультик. Вот, запомнилось, — он пожимает плечами и как ни в чем ни бывало уходит на кухню. Словно информация о дочери это что-то из разряда рассказа о том, что у него когда-то в детстве был хомяк.
— У тебя дочь есть? — иду за ним, ошарашенно пялясь в спину.
— Есть, — кивает, но голову опускает. Не хочет говорить, значит. Очень мило. — Но больше ты ничего спрашивать не будешь.
— Ладно, — киваю, отвечая на просьбу. Ситуация, видимо, не из приятных, раз он не готов разговаривать. Но я в диком шоке! У него есть ребёнок… может, у него ещё и жена есть? И обе дома сидят? В окнах, что напротив! Ждут его с чаем. Боже… я не понимаю уже ничего!
— Лёш…
— Даш! У меня никого нет, не надо загоняться, — чуть злится, но говорит, словно мысли читая. — Но о дочери говорить не хочу. Не обижайся.
— Извини, —
Просто… он знает обо мне так много! Он даже знаком с моим отцом и моей лучшей подругой. Что я знаю Лёше? Ровным счётом ничего!
А знать о нем, черт возьми, хочется…
Глава 22. Лёша
Я очень много лет не убегал от девушки среди ночи, пытаясь встать с кровати и переложить её голову со своей груди на подушку так, чтобы она не проснулась. Не то чтобы я горю желанием в четыре утра уходить куда-то, вместо того, чтобы остаться в теплой постели с горячей девчонкой, конечно. Просто надо уезжать на игры, автобус через несколько часов, а у меня еще даже шмотки не собраны.
Рыжая, слава богу, не просыпается, только нос смешно трет и поворачивается ко мне спиной, продолжая сопеть. И бля-я-я, она меня точно когда-нибудь в могилу сведет. Прикрываю одеялом все, что оголилось, потому что есть риск остаться тут, а потом вылететь из команды за прогулы.
Собираю все вещи по полу, иду в ванную, одеваюсь и умываюсь, пытаясь взбодриться. Поспал катастрофически мало, надеюсь, не усну за рулем, пока буду ехать к комплексу. А когда было спать? Рыжая — огонек. У нее темперамент идеально с цветом волос совпадает. В жизни испуганная мышка, в постели точно тигрица, у меня все плечи в царапинах, засранка, блин.
Забегаю на кухню, быстро съедаю один маффин, чтобы пополнить энергию, и иду к двери, стараясь обуваться так тихо, чтобы не разбудить ни Вольта, ни Рапунцель. Диснейленд, чтоб его. Как я сюда вообще попал? В Диснее нет мультиков про хоккеистов, тут должны быть принцы, а точно не я.
Помню, Даша говорила, что телохранитель её уходит спать в час, и в пять уже на месте. Сейчас половина пятого, но если честно, мне вообще плевать, на посту он, или нет. Стрелять не будет, драться, думаю, тоже. А если и да — не так уж и страшно. Драться умею, разберусь.
Выхожу тихо, снова тихо захлопываю дверь, ловлю себя на мысли, что последний раз так только о сне дочери заботился. Качаю головой и сам с себя улыбаюсь: влип, жопой чую, влип.
Охранника нет на месте, поэтому меня никто не задерживает. Перегоняю машину к себе, собираюсь, делаю какие-то дела домашние перед отъездом, закидываю все нужное и еду к комплексу. Мы всегда заранее собираемся, чтобы без опозданий, потому что многие любят поспать подольше или не особо торопиться, поэтому официальный сбор за сорок минут до отправления.
Спать хочу невыносимо. Можно уже завалиться в автобус и крепко уснуть? Но когда приезжаю и ставлю машину на парковку, решаю сделать одно важное дело. Рыжая наверняка проснется и будет бить тревогу, спрашивать, как я вышел и не застрелил ли меня Владимир. А у него спросить не сможет, очевидно, потому что фраза «не убили ли вы мужчину, с которым я провела ночь» звучит как минимум тупо. Как максимум — как этот домашний арест, продленный до конца жизни.
Уже представляю, как она просыпается и звонит мне в панике, а я мирно дрыхну в автобусе и ничего не слышу.