(Не)любовь
Шрифт:
— Естественно. Ты думаешь, волновался о тебе? Как ты тут одна с непонятным мужиком? Не надейся, рыжая, я с тобой исключительно ради еды.
— Так и думала. Поэтому совершенно случайно от скуки сделала отбивные и испекла маффины. Будешь? — издевается коза, проходя на кухню. Заболевшей, кстати, не выглядит. Голос только немного хриплый, в остальном она огурцом.
— Рапунцель, выходи за меня, — смеюсь, усаживаясь за стол. Пахнет просто отвал башки. Я не знаю, она колдует над едой, что ли? Ни в одном ресторане не делают так вкусно, и не пахнет так, как у рыжей. У
— Тогда в машине ты сказал, что не зовёшь меня замуж, — хихикает, а сама краснеет, вспоминая.
— Там не шло речи про отбивные! Отбивные это почти любовь!
— Ешь молча, Алексей, — опять краснеет, выставляя передо мной еду. Вольт прибегает на запах, начиная выпрашивать вкусняшку, а я понимаю, что за такую еду реально жениться можно. Это же рай. Каждый день разное…
Мы молчим пару минут, Даша возится с псом, а я счастливый абсолютно ем, не хочу разговаривать.
Но вдруг в дверь стучат. И мы переглядываемся. Потому что, мать вашу, а как мне выйти отсюда?
— Тихо сиди, — шипит Дашка, топая к выходу.
Слышу щелчок дверного замка, негромкие голоса, не могу разобрать слов, и снова щелчок. Идёт назад, в руках арбуз. Больше, чем Даша. Еле тащит его.
— Не смотри так на меня, я хотела, чтобы он просто свалил подальше хотя бы минут на десять, его присутствие за дверью меня нервирует, — тараторит, когда забираю арбуз и кладу его в раковину.
— Я думал, вы уже подружились. Пускаешь спать его на свой диван.
— Это диван Вольта, — фыркает, и смотрит на меня так, как будто я ерунду сморозил. — И не собираюсь я ни с кем дружить. Он меня не отвез на прогулку с Сашей, потому что запрещено, не выпускает почти никуда, сам не уходит. Один раз в аптеку вышли и сейчас еле уговорила сходить за арбузом, пообещала ему сидеть дома и никуда не уйти, пока он сбегает в соседние дворы за ним. Короче, он меня бесит! — это видно. Она руками так размахивает, рассказывая, что кажется, попадись ей этот телохранитель сейчас, она его с лёгкостью прибьет.
— Не помирились с отцом?
— Хотела. Поссорились ещё больше. Вы с ним виделись? Что не поделили? Почему он так взъелся на тебя? — вдруг спрашивает Дашка, а я молчу.
А что говорить? Я не скажу ей, что её отец предлагал мне деньги за то, чтобы я гулял с ней и проводил много времени. Это не будет звучать в контексте охраны. Это будет звучать слишком дерьмово.
Поэтому я молчу. У нее и так с отцом отношения в одно место укатились, делать ещё хуже не буду. Легче от этого никому не станет, а вот плохо — точно да.
— Я думаю, ему просто мое присутствие в твоей жизни не нравится как отцу, он волнуется, — увожу тему в другое русло. Так будет правильно. Я не собираюсь сталкивать ее лбами с отцом. Папа — это святое. Особенно хороший папа. Мой погиб много лет назад, я знаю, каково это — терять отца. — Не злись на него, рыжая, он тебя любит.
— Я знаю, просто… — вдруг затихает Даша. Она такая разная. Всегда разная, но каждый раз настоящая. Грустная, когда вспоминает что-то, сосредоточенная, когда занята делом. Чуть стервозная, когда мы кусаемся словесно,
— Просто выйду, — пожимаю плечами. — Ногами, если тебе угодно.
— Там Владимир.
— Не повезло ему, значит, — хмыкаю, но сам прекрасно понимаю, о чем идёт речь. На самом деле мне глубоко насрать, что там Владимир. Впустить бы он меня не посмел, конечно. Но выпустить-то должен?
— Я не шучу, Лёша! — злится, ногой топает, но говорит тихо, чтобы за дверью слышно не было.
— Рапунцель, ну не застрелит же он меня в конце концов. Выйду и пойду. Поймет, что обосрался и проворонил меня.
— Ага, конечно! — Даша на эмоциях начинает ходить по кухне туда-сюда, даже бесит немного. Хватаю её за кисть и усаживаю на стуле прямо напротив, и держу за руки, чтобы не пришибла меня в разговоре. А то машет тут ими, как ветками. — Ты не понимаешь, да? Во-первых, я не удивлюсь, если он реально тебя застрелит! А во-вторых, даже если нет, то представь, что будет, когда ты выйдешь отсюда. Он позвонит отцу, отец позвонит мне, мы поссоримся, он усилит контроль, и тогда я никогда не смогу отправить его за арбузом, чтобы ты прибежал ко мне есть отбивные. Не будет больше вкусной еды, Чудовище!
Это проблема.
Очень серьезная проблема.
— Бля, ну отправь его ещё раз, скажи этот зелёный оказался, — по-моему, идеальный вариант. Он свалит, я быстро уйду. Соберу вещи, высплюсь, и завтра утром в поездку на игры.
— Он согласился оставить «пост» один раз, я не уговорю его снова, — говорит расстроенно. Переживает горе луковое, губы кусает, смотрит жалобно.
— Рыжая, ну чё ты хочешь? В окно не пойду, седьмой этаж, мне завтра на игры уезжать на пару дней. Боюсь, не доеду, если таким способом от тебя уйду.
— Как вариант… — переводит дыхание Даша, а потом смотрит прямо в глаза, я теряюсь даже на пару секунд, — не уходи? Вольт поделится диваном, а утром я найду способ выгнать Владимира на пару минут. И поедешь на свои игры.
— Тебя так волнует вся эта ситуация?
— Я очень боюсь, что все станет ещё хуже, — чуть не плачет Даша, тяжело дыша. — А я точно Рапунцель и правда, в башне в заточении. Волос только не хватает, чтобы спустить, ты бы мог слезть по ним.
— Ладно, не реви только опять, я нихера не знаю каждый раз, что с твоим слезами делать, — притягиваю Дашу к себе и обнимаю. Тепло. Волосы медом пахнут. — Диван так диван. Но уехать надо будет рано. Спит он вообще, телохранитель твой?
— Уходит в машину в час ночи и возвращается в пять утра. Он точно робот, я его даже побаиваюсь, — бормочет рыжая мне в грудь и расслабляется, позволяя себя обнимать. Так уютно мне давно не было. Это немного пугает, потому что в груди странно тепло. Я отталкиваю это тепло от себя, а оно обратно липнет. Ладно. Просто она девчонка хорошая, мне её жалко. Помочь не сложно. Особенно за то, что она меня кормит.
— Но с тебя вкусный ужин, — откровенно смеюсь, но Даша тут же подскакивает и с улыбкой головой кивает.