Не мешайте палачу
Шрифт:
Вячеслав Егорович встряхнулся и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого, давно пора быть дома, а он стоит здесь, в Кунцеве, на какой-то улице Гришина… Черт его сюда принес!
Он медленно, осторожно ступая, дошел до своей машины, убедился, что ноги держат крепко, и решительно сел за руль.
Сегодня Рита отработала лучше, к ней снова вернулась уверенность, и дар ее проявился в полную силу. Павел не стал уходить сразу, велел Рите садиться в машину, а сам стоял в темноте, скрытый деревьями, и наблюдал за Соломатиным. В этот раз Рита не давала указания считать до трехсот, просто велела подождать немного, а Вячеслав Егорович очнулся только через двадцать три минуты, Сауляк специально время засекал. Молодец, девочка! Павел побаивался, что после
Вид у нее был совсем измученный, виски влажные от испарины. И Павел со странной нежностью подумал о том, что она, наверное, очень старалась отработать хорошо, вся выложилась в разговоре с Соломатиным, потому что хотела, чтобы он, Павел, в ней не разочаровался. В его жизни никогда до сих пор не было женщины, которая бы дорожила им и боялась разочаровать. Внезапно он вспомнил, как увидел ее в первый раз, маленькую, худенькую, с синевато-бледным лицом, в длинном отвратительном больничном халате, шатающуюся от слабости после вколотых сильных лекарств. Ей было всего девятнадцать лет, и она была похожа на несчастного цыпленка. Сначала ее забрали в милицию, потому что ее соседка по коммунальной квартире заявила, что Рита систематически крадет и выливает в раковину водку, которую столь же систематически покупает соседкин муж-алкаш. Участковый хотел решить дело миром, но соседка, это Павел знал точно, сунула ему в карман приличную сумму за то, чтобы Риту упрятали за хулиганство, после чего соседка и ее пьяница-супружник могли бы претендовать на расширение своей жилплощади за счет освободившейся комнаты. Риту увезли в отделение, материалы, соответствующим образом приукрашенные, направили следователю для решения вопроса о возбуждении уголовного дела, а Рита, святая простота, возьми и скажи ему:
– Они сами эту водку выливали, я ее вообще не трогала.
– Да вы понимаете, девушка, что говорите? – изумился следователь. – Как это они сами водку выливали? Так не бывает.
– Бывает, – упрямо твердила Рита. – Я очень хотела, чтобы они ее вылили, и они это делали.
Больше никаких вразумительных объяснений от нее добиться не могли и приняли мудрое решение: направить ее на судебно-психиатрическую экспертизу. Поскольку Рита и там настойчиво заявляла, что соседские бутылки не трогала, а соседи только выполняли ее волю, врачи с легким сердцем признали ее невменяемой, и девушку упекли в психбольницу. Хорошо еще, что Булатников вовремя отследил, и Павел успел вызволить ее оттуда раньше, чем лошадиные дозы лекарств сделали свое страшное дело. Конечно, все рычаги ее освобождения держал в руках Булатников, Павел в то время уже был уволен из КГБ и никакими возможностями не обладал, но приезжал за Ритой в больницу именно он. У Владимира Васильевича было твердое правило: иметь дело только с Павлом. Людей в группу Сауляка находил он сам, но ни один из них не должен был знать о его связи с Павлом и о том, что настоящим руководителем является именно он. Эти люди должны быть связаны только со своим куратором – Сауляком.
В свою коммуналку Рита больше не вернулась, Булатников велел поселить ее в маленькой однокомнатной квартирке, подлечить и провести весь комплекс мероприятий по ее вербовке. Для начала Павел затратил некоторое время на то, чтобы внушить ей: только сотрудничая с ним, она может оставаться на свободе и жить спокойно. В случае отказа он не станет больше ее опекать, ей придется вернуться в свою коммунальную квартиру к замечательным добрым соседям, и повторение эпопеи с милицией и психбольницей ждать себя не заставит. Рита была до такой степени напугана
Сегодня, высадив Риту у подъезда ее дома, Сауляк не стал заходить к ней. Ему нужно было вернуться в свою новую квартиру, чтобы выспаться, собраться с силами и подумать. У него есть дело, которое он должен сделать во что бы то ни стало, и работа одновременно на трех хозяев – на генерала Минаева, на команду кандидата в президенты и на Соломатина, защищающего Президента нынешнего, – нужна только для того, чтобы отвести от себя опасность и обеспечить себе свободу действий, чтобы довести до конца это единственно важное для него сейчас дело.
Перед квартирой, в которой жил Михаил, стояла очередь. Самая настоящая, хотя и маленькая – всего четыре человека. Павел сразу сообразил что к чему и мысленно выругался. Все-таки сорвался Миша, не смог совладать со скукой и привычкой к хорошим деньгам. Занялся частной практикой, ублюдок.
– Кто последний? – спросил Сауляк, окидывая взглядом четырех женщин.
Все они были разного возраста, но почему-то с одинаковым выражением на лицах.
– А вам на сколько назначено? – спросила самая старшая из них.
– На пятнадцать тридцать, – с ходу соврал Павел.
– Не может быть, – уверенно заявила старшая. – На пятнадцать тридцать я записана. Я еще две недели назад записалась.
– Значит, я пойду после вас, – миролюбиво предложил Павел.
– Нет, после нее я иду, – включилась в разговор другая женщина, помоложе. – Мне назначено на шестнадцать.
– Девушки, какие проблемы? Сначала все вы, потом – я.
Дамы неодобрительно поглядели на него, но ничего не сказали.
– Честно сказать, я не записывался, – признался он. – Но у меня такое дело… В общем, очень надо. Сами понимаете. Но вы не волнуйтесь, я без очереди не полезу, сначала всех вас пропущу. Только вы уж меня не выдавайте, если кто еще придет, ладно?
Дама, которой было назначено на четыре часа, сочувственно поглядела на него.
– Видно, беда у вас серьезная, – сказала она. – Вон вы какой измученный. Да вы не бойтесь, после вас уже никто не придет, Михаил Давидович принимает только до пяти, а позже, чем на шестнадцать часов, никого не записывает.
Павел ничего не ответил, спустился на один пролет и присел на подоконник. Значит, Миша принимает по одному клиенту в полчаса. Халтурщик несчастный. Разве можно за тридцать минут дать хороший гипноз и убедить человека, что у него все будет в порядке? Для этого нужно работать не меньше двух часов. Впрочем, может быть, он и не с гипнозом работает, Миша – универсал, уникальное явление природы. Жаден только не в меру. Погубит его это когда-нибудь.
Он терпеливо ждал, отмечая, что Михаил работает, может, и халтурно, но четко: каждые полчаса одна женщина выходила из квартиры, другая заходила туда. Впрочем, среди вышедших после сеанса оказался один мужчина. Наконец в половине пятого на пороге появилась та женщина, которой было назначено на шестнадцать часов, и Павел решительно поднялся по ступенькам и шагнул в темную прихожую.
– Михаил Давидович! – громко позвал он. – Можно к вам без записи?
– Проходите, – послышался из глубины квартиры знакомый голос.
Павел вошел в маленькую комнату и с облегчением убедился, что Михаил, хоть и нарушил запрет, но по крайней мере не стал изображать из себя колдуна. Никаких свечей, крестов, талисманов и прочей атрибутики, призванной внушить клиентам мысль о связи экстрасенса с высшими силами и потусторонними духами. Михаил сидел за обыкновенным письменным столом, одетый в самый обыкновенный костюм со светлой рубашкой и при галстуке. Правда, вид у него все равно был не деловым, а скорее богемным: курчавые волосы доставали до плеч, на носу красовались очки с тонированными стеклами, а брюшко стало еще более заметным и пухленьким.