Не могу тебя забыть
Шрифт:
Он увидел Юльку сразу, еще у входа, выхватив взглядом ее рыжую головку из толпы. Народу было много, ему пришлось пробираться к Расковым через толпу. Юлька повернулась к нему и окатила его с головы до ног радостным голубым взглядом.
«Спокойно!» — одернул себя Илья.
Но когда он увидел ее картины, все отошло на второй план. Он обалдел! Он так удивился и восхитился!
Картины были профессиональны, выполнены настоящим мощным и талантливым художником и несли невероятный эмоциональный заряд!
Илья сразу, всем нутром выхватил центральную картину,
Но «Поиск»!..
Это была его картина! Его! Каждым миллиметром полотна, каждым мазком краски она передавала его внутреннее состояние, его, черт возьми, душу! Все его отчаяние, боль, все пережитое, мучащее его: потери, разочарования, внутренний слом того времени, когда он решился расстаться с любимым делом, запретное, недоступное счастье. Картина орала ему в сердце, в мозг — изливаясь со стены красными, синими, фиолетовыми слезами; черными разорванными квадратами отмечала вехи утрат; открытым в беззвучном вопле ртом выкрикивала миру его отчаяние.
Он был один на один с ней, рассказывающей ему даже то, чего он не знал или прятал от самого себя поглубже. Почувствовав, что у него мелко дрожат пальцы на руках, Илья сжал кулаки и засунул их в карманы.
«Этого не может быть! Никто не может так меня чувствовать, так знать! Я сам себя так не знаю и не разрешаю себе все это видеть! Этого не может быть! Как? Каким мистическим образом она почувствовала, поняла все это про меня?!»
Остановив время и изменив пространство, они смотрели глаза в глаза — он и его нарисованная душа.
Илья вдруг вспомнил, как однажды, еще до ухода из науки, он вернулся среди ночи с одной из своих работ, стоял в темной кухне и смотрел, ничего не видя, в окно и с муторной тоской думал: «Господи, неужели это все, что есть в моей жизни?! Никакого будущего? Отупляющая, изматывающая пахота, нелюбимая жена, жизнь в двухкомнатной квартире с родителями, пропавшие куда-то восторг поиска, мысли творчества. Только копейки, нищета, и ничего больше…»
— Илья? — услышал он робкий голос Юльки. И рванулся, как к спасению, в окружающую реальность.
Он посмотрел на Юльку, ему хотелось придушить ее за то, что она вывернула его наизнанку и заставила вспомнить все самое гадкое и трудное, показав ему самого себя.
«Как ты могла?! Откуда в тебе это?»
И вдруг его озарило, словно ударило, — она писала о себе! Его прошиб холодный пот:
«Одна душа на двоих?! Одинаковая боль?» Он тут же откинул эти мысли. Нет! Нет! Это невозможно! Но картину он никому не отдаст.
Он еще несколько дней жил со странным ощущением обнаженности, незащищенности, словно кто-то рассказал всему миру правду о нем, и теперь он не сможет ничего скрыть.
А Юлька, рыжая бестия, еще и добавила к этому ощущению. Во время танца он испугался, что она почувствует животом его восставшие желания.
Он повесил «Поиск» на стену в гостиной в своей новой квартире, далеко не двухкомнатной, над телевизором в тот же день, когда привез
Картина притягивала его как нечто запретное, тайное, греховное, и от этого еще более интересное. Он погружался в нее и каждый раз открывал что-то новое, не увиденное и не понятое раньше. А по ночам она ему снилась, оживая и перенося все свои ромбы и квадраты в реальную жизнь.
«Мистика какая-то! Чертовщина!» — пугался Илья.
По утрам он старался не заходить в гостиную, чтобы не видеть картины.
Жизнь шла своим чередом, не обращая внимания на человеческие страсти, страдания, мучения и победы.
Девяностые! НЭП и Дикий Запад в одном флаконе! Илья освоился и преуспевал в новом деле. Леночка перестала ездить с группами — такой вид отдыха постепенно исчезал из туристического бизнеса. Народ предпочитал быть независимым, ездить стали, как правило, по индивидуальным турам, большая часть выезжающих знала английский, а если не знала, имела деньги на переводчика. Лена поднялась по карьерной лестнице, стала заведовать отделом, хорошо зарабатывала, но Илья всегда давал ей деньги, если она просила.
Его устраивало, что его бывшая жена стала самостоятельной, но в этом был один скверный момент — он виделся с Тимкой только в выходные, да и то не каждые.
Несколько месяцев он часто видел Юльку — она приходила к ним в офис обсудить ремонтные дела с заказчицей. Его сотрудница была от нее в полном восторге и передала ее с рук на руки другой сотруднице. Та дама была побогаче первой, и Юлька неплохо заработала.
Пару раз они обедали вместе в его перерыв, когда она попадалась ему в коридоре. Сидя с ней за столиком в кафе, он похваливал себя за то, что справляется и не дает желаниям и воображению ни одного шанса.
Юлька расспрашивала про его дела, работу, трудности, ей было все интересно, по-настоящему, искренне. Она рассказывала о себе, о проектах, о работах, об учебе.
Когда Илья поймал себя на том, что ждет этих обедов, выходит чаще в коридор, выглядывая Юльку, он решил: «Надо прекратить эти встречи! Контроль контролем, но и он не железный!»
А вскоре Юлька исчезла из его поля зрения, закончив свои дизайнерские дела с его сотрудницами.
Иногда он звонил Расковым, они рассказывали, как у Юльки дела, благодарили за участие и помощь девочке, звали в гости. Но он ограничивался редкими встречами в праздник или по случаю чьего-нибудь дня рождения.
Илья не удержался и сходил в гости к обеим сотрудницам, которым Юлька делала дизайн, в очередной раз удивившись ее одаренности.
Юлька блестяще закончила институт, по случаю чего Илью пригласили в ресторан Расковы.
Он не хотел ехать, но все-таки поехал. Привычно волновался, что будет рядом с ней и ему придется контролировать каждое слово, но оказалось — зря. Там были все Расковы: бабушки, дедушки, а еще — две Юлькины подруги по институту и их родственники.
«Вот и хорошо!» — облегченно вздохнул Илья.