(Не) мой профессор
Шрифт:
Как кролик перед удавом почувствовала себя под этим взглядом. Вытянулась в струну, сев неественно ровно, и облизала пересохшие от волнения губы.
Время ( и меня вместе с ним) будто залили в бетон - ни вздохнуть, ни пошевелиться... — Эдуард Альбертович, может я это… — неуверенный голос Ники доносился до меня неразборчивым зудящим белым шумом, — Пересдам?
— М? — Савицкий медленно моргнул отяжелевшими веками и будто с трудом переключился.
— Ваше право, но оценка на балл ниже. И третьего шанса не дам, — проговорил более низким, чем обычно голосом.
На последних его словах Баева уже вскочила с места и кинулась к сумке, вмиг повеселев.
— Конечно, Эдуард Альбертович, спасибо! Я всё! Всё выучу! Обещаю!
— Хочется верить. Жду в понедельник, — хмыкнул профессор с едкой иронией, наблюдая, как Ника торопливо закидывает не застегнутую сумку на плечо. Будто он в любой момент может передумать и заставить её продолжить отвечать. Мужские длинные пальцы в этот момент рассеянно поглаживали корпус лежащего на столе телефона, и я как зачарованная наблюдала за этими движениями, отсчитывая секунды до того момента, как мы останемся одни. В ушах так зашумел от нарастающего давления, что перед глазами стали мелькать мушки.
— Ну, ни пуха, тебя подождать?
— А? — перевела невидящий взгляд на склонившуюся ко мне Нику, — М, нет, не надо. Я потом еще к матери зайду, — сорвала слабым голосом.
— Как хочешь, до свидания, Эдуард Альбертович!
Баева пожала плечами и быстро направилась к выходу. Несколько тяжелых шагов, хлопок закрывшейся за одногруппницей двери… И мой рваный шумный вдох. Воздух в аудитории мгновенно стал обжигающе морозным. Заколол щеки, сковал легкие, зябким ветерком прогулялся вдоль позвоночника
Шея, спина…Я вся будто окаменела в ожидании.
Мелко вздрогнула, когда Эдуард Альбертович неспешно встал из - за стола, прошел к двери и повернул ключ в замочной скважине.
Этот щелчок отдался в каждой клеточке, порождая мелкую как рябь дрожь.
Которая усилилась стократно, когда я услышала звук расстегивающегося ремня. Бросило в жар, панический, вязкий. Сердце застучало в горле, словно я только что бежала марафон.
Покосилась на медленно подходящего ко мне Савицкого, не поворачивая головы. Он крался как хищник к обездвиженной добыче, лениво и уверенно. Его длинные пальцы короткими рывками выдергивали из брюк черный кожаный ремень. Внизу живота ухнуло и засосало зияющей пустотой, словно я летела с обрыва. Но удара о землю не было - только засасывающий всё глубже странный безвольный транс.
Савицкий остановился так близко, что его бедро уперлось в моё плечо. Окутало запахом мужской туалетной воды и жаром сильного тела. Его рука на моём затылке, жесткие пальцы, крепко перехватившие дрожащий подбородок и заставившие меня вскинуть голову навстречу его бездонному черному взгляду - какому-то совершенно дьявольскому. Беспомощно приоткрыла губы и широко распахнула глаза, поглощая его образ.
— Ты знаешь, что заслужила наказание. Я не раз предупреждал, да, Лера? — его отеческий мягкий голос вступил в дикий контраст с болезненной хваткой пальцев на моих щеках, — Я говорил тебе, что ты должна быть прилежной ученицей, чтобы мы могли продолжать общаться.
Свернутый ремень в другой его руке коснулся моей груди, почти невесомо, пугающе нежно.
Сглотнула, думая, что сейчас свалюсь в обморок - так закружилась голова. Не могла думать, анализировать. Только страх…Страх что-то испортить и сделать не так. И животное счастье, что он был такой со мной. — Или ты хочешь перестать общаться?
— Нет! — выпалила шокировано.
— А как тогда я должен расценивать твой поступок? — ремень погладил меня по щеке, нос защекотал запах выделанной кожи. Я молчала, часто дыша и продолжая смотреть Эдуарду Альбертовичу в глаза. Моргать боялась, и потому слёзы стали уже застилать сохнущие глазные яблоки. Савицкий улыбнулся краешком губ, заметив, и смахнул одну слезинку, уже готовую повиснуть на ресницах. — Ты уверена в своем выборе? — опять так жутко ласково, что меня скрутило всю внутри. Закивала, насколько это было возможно в его жесткой хватке. Он удовлетворенно хмыкнул, резко отпустил. Отступил на пару шагов и хлестко щелкнул ремнем о ладонь. В синих глазах будто мелькнуло что-то безумное. Ленивая улыбка превратилась в дрогнувший оскал. — Ложись животом на парту, Лера. И подними платье до пояса. Трусики можешь оставить.
12. Лера
От его приказа губы дернулись в неконтролируемой неверящей улыбке. Воспринимать происходящее как реальность было выше моих сил. Это не укладывалось в голове, не влезало ни в какие рамки. И то же время именно это ощущение делало всё возможным, дарило странную безвольную свободу. Аудитория поплыла перед глазами, теряя настоящие очертания. Краски померкли будто бы мир записали на старую кинопленку. Савицкий не двигался, застыв в ожидании, давя на меня ментально так, что мне сложно было держать спину. Не чувствуя ног, я встала из-за парты. Покачнувшись, развернулась к мужчине спиной. В ушах отчаянно звенело, когда укладывалась грудью на столешницу. Колени подогнулись. Завела дрожащие руки назад и задрала юбку. Голые бедра обожгло прохладным воздухом и ощущающемся как прикосновение чужим взглядом. Зажмурилась, закусила губу. Между ног было мокро, но ощущение не возбуждения беспокоило, а то, что я сейчас от перегрузки нервной системы просто описаюсь. Тихие шаги позади меня пробегали по телу крупной дрожью, поднимая волоски и рассыпая мурашки. Не сдержавшись, сдавленно ойкнула, когда горячая ладонь легла на мою правую ягодицу, прикрытую черными трусиками. Ощущение его тяжелой руки буквально прибивало к парте. Я задышала часто, сжимаясь вся внутри. Мужские пальцы рассеянно погладили попу.
– Будешь считать? Я хочу, чтобы ты считала, - Эдуард Альбертович говорил это отстраненнои убийственно спкойно, будто и не происходит ничего необычного, будто так и должно быть, - Считать придется не долго. До пяти. Отличный балл...м?
– Мхм, - прохрипела.
– Хорошо, - похвалил ласково и кроме ладони моих бедер коснулось ещё что-то - грубоватое, гладкое...Сердце пропустило удар. Ремень...Пока что Савицкий просто нежно водил им по моей заднице и пояснице, но... Боже, он же не будет сильно, да? Вытянулась в струну в ожидании, мгновения отсчитывались грохочущих пульсом. Будто весь воздух в аудитории тяжело завибрировал вместе со мной. Савицкий отступил на шаг. Я заерзала, хотела было обернуться...
– А-а-й-х!
– от резко пронзившей жалящей боли из глаз брызнули слезы, легкие обожгло. Меня не били...Не били никогда! А это был именно удар- хлесткий, свистящий, сильный. От шока внутри будто взорвалось что-то, начало распирать. Обида, непонимание, жалость к себе. За что? За что? За что?
– Считай иначе не учту, Лера, - и ласковый демонический голос за спиной, лишь чуть-чуть дрожащий сдерживаемым напряжением.
– Р-раз, - истерично всхлипнула, сжимая кулаки и вонзая ногти в ладони, - А-А-й-й-х!!! Дв-в-а-а... Горло сковало рыданием. Слёзы ручьем полились. Больно! Задница горела будто ошпарили. Тело затрясло.
– Тихо нам не нужны свидетели, да?
– голос Савицкого как из другого измерения, меняющийся на более глубокий, надсадный.
– Тр-р-и-и...- закрыла лицо ладонями, на языке разлился металлический привкус из-за прокушенной губы, - Чет-ты-ре... Эдуард Альбертович сделал паузу, погладил мою полыхающую левую ягодицу и еще сильнее хлестнул по правой в последний раз. Так прилично, что у меня широко распахнулись глаза.
– А-а-х-а-а...п-пять... Ремень шлепнулся на парту рядом с моим лицом, показывая, что экзекуция окончена. Я зарыдала, уже не сдерживаясь. От боли, от облегчения, от унижения. И от странной, разливающейся по телу благодарности, что это кончилось. Что так быстро. Что... Слёзы лились и лились. Савицкий молча гладил мою горящую попу одной рукой, а другой... Через несколько секунд я услышала странный ритмичный звук - влажный, шлепающий. И сбитое, учащающееся дыхание Эдуарда Альбертовича. Плечи мои напряглись, я немного затихла. Боже, он… От осознания, что он прямо сейчас удовлетворяет себя, поглаживая через трусы мою задницу и стоя за моей спиной, по телу прокатился жаркий ток. Я было дернулась встать, но ласковая рука моих бедрах тут же стала каменной и снова пригвоздила к парте.
– Лежи, - рыкнул Савицкий напряженным, сдавленным голосом. Я замерла. Его шумное дыхание, звуки быстро двигающейся по члену ладони, болезненно горящие ягодицы, тяжелый пряный запах возбуждения, щекочущий ноздри - от всего это низ живота наполнило жарким зудом, я и почувствовала, ластовица трусиков начала намокать. От мысли, что это может видеть Эдуард Альбертович лицо залило душным румянцем. И он заметил.
Провел ребром ладониу меня между ног, вдавливая влажную ткань между набухших половых губ. Еще раз и еще. Я задышала часто вместе с ним. Голова закружилась. Безумие...Возбуждение вдруг стало одно на двоих - вязкое и тягучее. Ничего уже не понимала кроме того, что мне хорошо и хочется чего-то еще. Потому, когда Савицкий резко дернул меня за плечо и рывком поставил перед собой на колени, не думала ни о чем и только послушно открыла рот, когда он коротко приказал. Его разбухший член был прямо перед моим лицом, багровая головка то появлялась то исчезала в стремительно двигающемся кулаке, от этой картины свело низ живота болезненным желанием. Но я смотрела лишь секунду, так как через пару мгновений сперма, солоноватая, непривычная на вкус брызнула мне в рот и на лицо. От неожиданности резко отстранилась, закашлялась, сплюнула на пол. Приглушенный длинный стон Эдуарда Альбертовича отозвался во мне ознобом. Атмосфера моментально изменилась. Все закончилось. Реальность стремительно возвращалась, и в ней я в шоковом состоянии стояла на четвереньках на полу с заляпанном спермой лицом и горящей от ремня задницей и не могла найти в себе силы взглянуть на Эдуарда Альбертовича. Перед моим расфокусированным взглядом появились влажные салфетки.
– Приведи себя в порядок, Лер, - будничным доброжелательным тоном. Бережно поправил мою юбку, погладил по спине.
– Очень красивые чулки, я оценил, - со снисходительной улыбкой. Я не видела ее, но отчетливо уловила в голосе. Эдуард Альбертович похлопал меня по плечу, встал и отошел. Судя по звукам, стал вдевать ремень обратно в брюки. Я рвано выдохнула и начала вытирать лицо, искоса за ним наблюдая. Внутри опустошение было, как после бесконечной истерики. И чем-то мне этого было даже хорошо...Потихоньку осознание приходило, и мысль, что у нас почти все было. Это было сродни болезненный эйфории...Он...Он дрочил на меня... Вздрогнула от верещащего звонка, возвещающего о начале перемены. За дверью в коридоре сразу послышался гул высыпающих из других аудиторий студентов. Это было так дико - что у кого-то ничего не изменилось, когда я только что пережила такое...
– Лер, - Савицкий снова присел на корточки рядом со мной. Теперь уже ласково обхватил пальцами мой подбородок и участливо заглянул в глаза, - Все хорошо? Покивала, слабо улыбаясь и впиваясь глазами в его лицо. Боже, он как бог...красивый...
– Ты ведь понимаешь, что заслуженно, да?
– он вопросительно поднял брови, - А насчет того, что...Ты просто очень сексуальная девушка, я не смог сдержаться. Ты нравишься мне... Мои щеки залило лихорадочным румянцем. Правда?!
– ...Но мы не можем. Я - преподаватель, ты- студентка. Это нехорошо. Я буду держаться. Не провоцируй меня, если не хочешь повторения, да? Сглотнув, помедлила прежде, чем кивнуть. Потому что я совсем не была уверена, что не хочу. От того, что Савицкий не планировал ничего дальше и считал случившееся ошибкой, по телу разливалось едкое разочарование. Эдуард Альбертович просил не провоцировать больше, иначе...Опустила глаза, чтобы он не видел мелькнувшую в них искру триумфа. Значит я смогу добиться его, если постараюсь. Я смогу...!!!
– Хорошо, - пробормотала тихо, вставая с пола. Закрытую дверь в аудиторию уже дернул кто-то из нетерпеливых студентов. Савицкий помог мне подняться, подал рюкзак и торопливо повел к входу.
– Иди, Лер, у меня здесь ещё пара, - отщелкнул замок.
– До свидания, - выскользнула в коридор, набитый студентами. Шум вокруг на секунду оглушил. Растерянно заозиралась по сторонам, совершенно забыв куда мне надо теперь и зачем. Мысленно я была еще там, в кабинете. Марево не желало рассеиваться. Пока не наткнулась на тяжелый взгляд какого-то черноволосого парня, сидящего на подоконнике напротив аудитории. Я в такой прострации была, что узнала Жарова лишь через секунду после того, как тоже уставилась на него в упор. От того, как он смотрел зло, исподлобья внутри похолодело. Он будто знал. Будто видел каждую постыдную интимную деталь. И презирал, и ненавидел меня за это. Я не знаю, почему, на кой я ему вообще сдалась, но мне стало жутко. Как бывало каждый раз, когда я ловила на себе его липкий взгляд. Усилием воли отвела глаза, резко отвернулась, поправила рюкзак на плече и поспешила прочь по коридору, уговаривая себя просто идти, а не бежать.
Пребывая в полной ошеломляющей прострации, я чудом добралась до дома. Сначала села не в ту маршрутку и заметила это только после того, как она свернула к набережной, а не в наш микрорайон. Потом, дождавшись свою под холодной противной моросью бесконечного дождя, проехала нужную остановку, бесцельно пялясь в мутное запотевшее стекло, и прокатившись почти до конечной. В итоге, когда я раздраженно жала и жала на кнопку домофона нашего подъезда, уже сгущались сумерки, а я насквозь продрогла в своей легкой болоньевой куртке. Дверь открывать мне никто не спешил, что было странно, ведь наша пара была у мамы последней. Конечно, она еще собиралась в магазин за продуктами, но...Впрочем, может просто гуляла. Оглядела двор на предмет нашей машины- развалюхи, которой нигде видно не было. Точно, ещё где-то в городе. Мне так было даже лучше. Неожиданная возможность побыть одной в квартире подняла настроение. Не стала звонить матери и выяснять, где она ходит, а полезла в рюкзак за своими ключами, с трудом шевеля заледеневшими пальцами. Дома было темно и пахло постаревшим ремонтом. Разувшись и скинув влажную куртку, сразу пошла в свою комнату. Закрылась, хотя я была совершенно одна. Первым делом включила компьютер, рухнула на узкий диван, свернулась калачиком, положив телефон около самой щеки, и стала гипнотизировать засветившийся экран монитора на предмет всплывающих сообщений. Мне так хотелось, чтобы Савицкий мне сейчас позвонил! Или написал...Сделал хоть что-то! Просто, чтобы я знала, что мы не перестанем общаться, что сегодня мы не разрушили всё. Наверно, я должна была быть зла на него. Наверно это было не очень нормально, но мне было искренне плевать! И я не могла его ни в чем обвинять - он ведь предупреждал и не раз, что халатность к его предмету последует наказание. Я сама этого хотела. Да, наверно я представляла всё по-другому, но...То, что я представляла - наказанием не было, а было розовой эротической фантазией. А вот то, что сделал Эдуард Альбертович, наказанием определенно было. Но потом...Я зажмурилась, сжав ладони между ног. Внизу живота требовательно надсадно пульсировало, в голове крутились запретные, увиденные мною картинки. Звук учащенного мужского, мускусный запах, кисловатый вкус, дернувшийся кадык, багровая головка... Боже... Он сказал, что не сдержался. Он хотел, по-настоящему хотел меня...И было так досадно,что я неопытная, что не могу перехватить инициативу, не знаю как это делать. Я просто смотрела...Как дура!!!Он наверно разочарован... Нет, я смогу! В следующий раз...Он же будет?Да?! Я все для этого сделаю. И может быть...Если я постараюсь, это будет что-то более...Не знаю...Обычное. Но по большему счету мне было плевать. Я просто мечтала чувствовать,что я ему не безразлична, что он хочет меня. Это было невероятное, дико пьянящее ощущение. И все остальное улетало на второй план по сравнению с ним. Телефон, валяющийся рядом на кровати, неожиданно ожил. К лицу мгновенно прилил жар, но, когда увидела, что это всего лишь бабушка, разочарованно длинно выдохнула. Сначала решила не брать, но бабуля позвонила во второй раз. Пришлось ответить.
– Да?
– встала с кровати и от нечего делать принялась расхаживать по своей маленькой комнатке.
– Лерочка, привет. Как у тебя дела? Где твою мать носит?
– бодрый бабушкин голос сейчас резал слух, не попадая в мои собственные расшатанные ритмы.
– В магазине вроде, а что?
– я остановилась у окна, бесцельным взглядом обследуя наш заставленный машинами двор.
– Ничего, звоню ей, она трубку не берет уже полчаса, - пожаловалась бабуля, - Ладно, пустое… Я с новостями! В двадцатых числах конференция будет у вас в городе. Я - почетный гость. Приеду почти на неделю. Скажи, чтобы мама не переживала, жить буду не у вас. Университет мне полулюкс снимает в "Правобережной", так что не стесню. Но увидеться рассчитываю. Очень- очень! Так что к инспекции готовьтесь, - бабушкин голос рассыпался смехом с ироничными нотками превосходства, а потом тон снова стал бодро-деловым, - Как секретариат купит билет - точную дату сообщу.
– Мхм, - это всё, что я могла выдавить из себя на бодрое щебетание бабушки в трубку. В другой момент я была бы дико рада новости о приезде своей любимой родственницы, но сейчас никаких душевных сил радоваться или вообще тратить эмоции на кого-то или что-то кроме Савицкого у меня элементарно не было.
– А ты что кислая такая, Лерочка?
– бабуля конечно заметила.
– Ничего, Алла, голова раскалывается, давление, - ответила, растирая висок. Бабушка просила называть ее по имени. Не только при посторонних, а всегда.
– Рано тебе, Лерочка, еще головной болью страдать. Так через пару лет как мать будешь, - снисходительно хмыкнула бабушка в трубку, - Ладно, я побежала, полежи. Люде привет передай, пусть уж не перезванивает. Бабушка отключилась. Повисла гнетущая тишина. За окном зажглись вечерние фонари. Проехал вишневый хендай Кострова из третьего подъезда, тетя Нина прошла со своим мопсом, с трудом лавируя между луж. Черный джип подкатился к самому нашему подъезду и замигал аварийкой, тормозя там, где нельзя. Я прищурилась, рассматривая смутно знакомую машину, а потом забыла как дышать, потому что автомобиль был Савицкого! Точно его…Боже, он ко мне?! Сердце болезненно, до обморока зачастило в груди, мысли лихорадочно путались. Посмотрела на телефон в своей руке, но ни пропущенных, ничего... Тем временем Эдуард Альбертович вышел из машины, легкой походкой обогнул капот... А в следующую секунду передняя пассажирская дверь открылась, Савицкий подал кому-то руку, и наружу неуклюже вывалилась моя мать с огромным пакетом из супермаркета. И то, как влюбленно, почти безумно она смотрела на снисходительно улыбающегося ей в ответ профессора, я видела даже из окна четвертого этажа.
13. Люда
– Лер, я дома!
Я поставила пакет к стене, устало разогнулась, выпрямляя спину. Счастливо зажмурилась, вспоминая быстрый прощальный поцелуй Эдика... Глубоко вздохнула, возвращаясь в реальность. Неторопливо скинула сапоги, сняла пальто, глянула на себя в зеркало... Подхватила продукты и пошуршала на кухню.
– Лееер! Помоги мне разобрать покупки! Я тебе тоже кое-что купила...
– я заглянула в зал, краем глаза заметив, как дочь медленно выходит из своей комнаты.