(Не) мой профессор
Шрифт:
Водрузила пакет на стол, потянулась, чувствуя, как переполняющее счастье так сильно распирает изнутри грудную клетку, что этим ощущением непременно хочется поделиться с дочерью, с соседями, да вообще со всем миром...
– Привет!
– я улыбнулась Лере, появившейся в проходе, незамедлительно принялась вытаскивать на стол содержимое сумки.
Она не ответила. Остановилась в дверном проёме, обняв себя руками и глядя исподлобья тяжёлым неподвижным взглядом. Понятно, опять не в настроении...
– Ты чего такая, Лер?
– я вопросительно глянула ей в глаза, доставая
– Что-то случилось?
Дочь помолчала ещё некоторое время, разглядывая моё лицо и поджимая губы.
– И что это было?!
– в её голосе сквозила неприкрытая злость и обида.
С удивлением повернула голову, замерев с пакетом молока в руке. Пожала плечами, не совсем понимая предмет её недовольства.
– Ты про что, Валерия?
– переспросила гораздо строже, прекрасно зная, что если сейчас дать Лерке волю, то она с удовольствием отыграется на мне за своё паршивое состояние.
– Ни про что!
– ей, похоже, надоело молчать.
– Про Савицкого!
– она машинально стиснула кулаки, глядя на меня с откровенной ненавистью.
– Это. Что. Было?! Я тебя спрашиваю, мам! Ответь!
Застыла, чувствуя, как сердце пропускает удар. Поставила несчастное молоко на стол, незаметно вытерла вмиг вспотевшие ладони об юбку. Повернулась всем корпусом к дочке, вставая прямо напротив неё.
– Лер, я не понимаю...
– Вот только не надо из меня дуру делать, мам! Я вас видела! В окно! Он тебя привёз домой... А где наша машина, кстати?!
Выдохнула, осознавая, как немного отпускает дурацкий тремор - она спрашивает о поездке. Просто о поездке...
– Аааа... А в чём собственно дело, Лер?
– я, контролируя каждое движение, вернулась к продуктам, неестественно прямо держа спину.
– Машина сломалась на универской парковке, я опять не смогла её завести. И Эдик... Эдуард Альбертович предложил меня подвезти. Это такая проблема, Лера, м?
– я снова выжидательно посмотрела на дочь.
– На что ты злишься?
Лера продолжала прожигать меня полыхающим взглядом. Господи, она... ревнует что ли?! Не меня, понятное дело, а его, Эдика...
Неосознанно опустила голову, пряча лицо в ладонях. Как же я сразу не поняла, что дочь банально влюблена в профессора. Я могла бы догадаться ещё тогда, на её словах о том, что я слишком стара для него...
– Лер... Давай спокойно поговорим...
– Мам, да не о чем нам говорить!
– дочь угрожающе скрестила руки на груди.
– Ты же специально это всё, да?! Сначала эти новые шмотки, потом краситься начала, какие-то ролики на Ютубе смотреть... Это я ещё могла понять! Но ждать Савицкого на парковке и напроситься к нему в машину... Это знаешь как называется?..
– Как?
– я с трудом сдерживала дрожь в голосе, глядя на то, как распаляется Лера.
А ведь она тоже... Тоже ради него это всё - вылезла из своей безразмерной толстовки с капюшоном, начала носить короткие юбки, перекрасила волосы...
– Мам, я просто хочу предупредить, - Лера сменила звонкий тон на предупреждающий громкий шёпот.
– Ему не нравятся женщины твоего возраста, поняла? Ему нравятся молодые! Я знаю, что говорю, мама!
Где-то в груди свернулся тугой узел - Эдик оказывал ей знаки внимания?! Моей дочери?!
– С чего ты взяла?
– я закусила губу, борясь с эгоистичным и мстительным желанием рассказать ей всё как есть - ему как раз очень нравятся женщины моего возраста! Настолько, что он готов трахнуть меня в туалете...
– Потому что я...
– Лера выкрикнула эти слова, но тут же замолчала, словно в отражении зеркала закусила губу точно также, как я - семейная привычка.
Глаза в глаза. Гнев в душе, желание доказать что-то, настоять на своём, оправдаться, ком в горле, выжигающая обида и непонимание... Только у неё во взгляде, или у меня тоже?
– У тебя с ним что-то было, Лер?
– мой голос сорвался в фальцет.
Видела, каким лихорадочным блеском сверкнули её глаза...
– Не твоё дело!
– Лер?!
Я в ступоре шагнула к ней...
Она отскочила в сторону как от огня, обнимая себя руками.
– А у тебя, мам?! Ты же только об этом и думаешь, да? Как с ним переспать...
В горле образовался вакуум, дыхание прервалось. Как во сне подняла руку, оставляя на щеке дочери пощёчину...
– С кем я сплю - точно не твоё дело, Лер, - зашипела ей в лицо, наплевав на то, как в недоверчивом ужасе распахнулись её глаза.
– А вот то, что происходит в твоей жизни - очень даже моё дело, ты - моя дочь...
– Ненавижу тебя...
– она судорожно всхлипнула, отступая от меня на шаг, но не опуская затуманившийся яростью взгляд.
– Мне не нужна такая мать, поняла? Никогда тебя не прощу... Не лезь в мою жизнь! Никогда!
– она круто развернулась, бросилась в комнату, на ходу срываясь в слёзы и истерику...
С трудом сделала рваный вдох. Ещё один...
Я что, ударила собственного ребёнка?! Я... Я... Я не хотела! Господи, я не хотела...
Но я это сделала.
Без сил опустилась на табуретку. Закрыла лицо ладонями, оперлась локтями о стол, чувствуя, как без опоры кружится голова. Тоже всхлипнула, почти не чувствуя струящихся по щекам слёз...
Я никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимала на дочь руку. Сколько бы мы не ссорились с ней в детстве, как бы не ругались в период её взросления. Я была уверена, что до подобного не дойдёт даже в том случае, если Лера вдруг повтрит мою судьбу и слишком рано станет матерью-одиночкой, я просто знала, что я так не поступлю. Мне было важно осознавать, что дочь верит мне, не сомневается в моей любви к ней...
Когда я в своё время призналась матери в том, что жду ребенка, я догадывалась о том, что она меня осудит. Что разочаруется во мне, что похоронит все надежды, связанные с моим будущим. Но я знала на сто процентов, что мама никогда не ударит меня, и это всегда давало мне некоторое моральное право чувствовать своеобразное уважение моих личных границ с её стороны. Но я всегда думала, что я стану гораздо лучшей родительницей, что я не только не позволю себе физически обидеть своего ребенка, но, наоборот, поддержу в любой ситуации, даже там, где отвернутся другие...