(Не) мой профессор
Шрифт:
Я было хотела ответить, что всё, что угодно, но первый хлесткий шлепок заставил беззвучно болезненно ойкнуть, закусив до крови губу. Уперлась лбом в прохладную деревянную столешницу. Прикрыла глаза.
— До двадцати. И ни звука, — холодно отрезал профессор.
Боже...Я задрожала, съеживаясь заранее.
Два. Вспыхнула кровавым обжигающим цветком левая ягодица. Три. Снова правая. Я засопела, сдерживаясь изо всех сил. Нос защипало соленой влагой. Во рту разлился ржавый привкус крови, сочившейся из прокушенной губы. Слёзы потекли
— Привыкла уже, да? — раздраженно прохрипел Савицкий сзади, — Стала маленькой шлюхой?! А если так?
И он схватил со стола валяющуюся около моего носа лазерную указку. Разрубаемый воздух коротко свистнул, а потом бедро будто ошпарило.
— О-о-ой, — - утробно завыла я в парту.
Если до этого было больше обидно, то теперь уже стало реально больно. Так больно, что мне почудилось, что кожа лопнула от этой чертовой указки.
— Молчи...иначе... заново, — отрывисто рыкнул Савицкий низким перевозбужденным голосом.
Девять. Я всадила ногти себе в ладони, крепко зажмурилась, стала кусать щеки, потому что губы не помогало уже. За веками расцветали красные круги. Икры в треморе задрожали, когда короткие болючие удары посыпались один за другим. Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать...
— Течешь? — вдруг мурлыкнул профессор, резко останавливаясь.
Нежно огладил пылающую задницу рукой и ледяным металлическим наконечником указки. Провел пальцами по моим половым губам, собирая влагу, чуть - чуть надавил указательным на вход в лоно, даря будоражащее ощущение растягивания. Я замерла, слушая, как он шумно прерывисто дышит. Я сама дышала так же.
Боже, сделай это. Сделай…
Подалась бедрами на его руку, палец вошел глубже, но профессор тут же его убрал.
— Аккуратней, Валерия, так могу и порвать, - пробормотал неразборчиво, — Мокрая шлюшка... — с укором, — Хочешь, да?
— Мх-хм, — выстонала, чувствуя, как он ведет указкой между набухших складок, давит холодным набалдашником на чувствительный клитор, потом чуть выше, пока не вставил в меня кончик набалдашника.
Натяжение тканей ощущалось на грани, стало страшно, что сейчас порвет. Озноб покрыл бедра...Хлесткий, болезненный шлепок, от которого сильно дернулась. Ай!
— Четырнадцать. Ну что ты так елозишь? — будто устало вздохнул Савицкий, ласково гладя меня по заднице и вертя во мне указку, — Мы же не хотим тебе порвать? Давай по- другому, да?
И металлический наконечник выскользнул из лона, чтобы через секунду надавить на дырочку выше.
— М-м-м, — я протестующе дернулась, замычала. Анус зажгло, обдирая без нормальной смазки. Глаза широко распахнулись, грозя вылезти из орбит.
— Вот так...вот так... — возбужденно шептал профессор и даже нагнулся ко мне, чтобы ласково начать целовать позвонки, пока проталкивал чертову указку все глубже.
Ощущение,
— Молодец какая... — Савицкий поцеловал меня в висок, лизнул ушную раковину, прикусил кромку, — Подвигаем? — и начал было елозить указкой туда- сюда, но я жалобно тонко захныкала, так как набалдашник что-то внутри царапал.
— Ладно- ладно... — он тут же перестал, но указку оставил во мне.
Выпрямился и медленно, с оттяжкой продолжил меня шлепать, пока не досчитал до двадцати.
Последние пару цифр я практически не слышала, в ушах звенело. Тело было ватным, вообще без костей. Каждый шлепок двигал указку в заднем проходе, заставляя беспомощно вздрагивать. Перед полуприкрытыми глазами качалась аудитория, и все было будто в плотной дымке.
Когда профессор рванул меня на себя, заставив сесть перед ним на колени, я рухнула на пол как мешок картошки. Но быстро выпрямилась, ощутив, как указка, так и торчавшая из меня, уперлась в пол. Савицкий уже гладил свой вздыбленный член. Он Рывком расстегнул мне блузку, чудом не оставив без пуговиц. Вытащил груди из чашек лифчика.
— Сиськи вместе сожми, — прохрипел, — И дай рот...
Я на автомате сделала, как он велел. Открыла рот пошире, старательно ловя губами замелькавшую между грудей багровую головку. Но задница зудела так, что сосредоточиться не могла. Повезло, что и не пришлось. Буквально через пару секунд Эдуард Альбертович кончил, залив спермой мне декольте, шею и подбородок. Он ласково потрепал меня по голове, тяжело дыша.Кивнул на стол, чтобы снова приняла предыдущую позу.
Я вспыхнула в ожидании награды. Сейчас он сделает что-то сладкое, и я кончу. Сейчас...Он всегда так делал, всегда...
Но...
— Подумай над сегодняшним днем, Лер. Вечером скажешь, что было не так, — выдал мягким поучительным тоном уже полностью пришедший в себя Савицкий и аккуратно вытянул из меня указку. Опустил мою юбку. Отошел.
Что?
В груди сдавило больно-больно. Слезы опять полились, беззвучные, горькие. Боже...
— Вот салфетки, Лер. Давай быстрей, сейчас уже перерыв будет, задержались мы с тобой, — похлопал меня по плечу, затянулся вейпом и отошел к открытой форточке, равнодушно наблюдая, как я торопливо, неловко одеваюсь.
Щеки горели, задница горела, и в заднице горело тоже...Я ступить нормально не могла — ноги подгибались. Кое- как вытерла салфетками следы спермы, опухшее от слёз лицо. Поднять взгляд на Савицкого не хватало моральных сил. Мне было так обидно!
— Ну, я пойду? — просипела, закидывая сумку на плечо.
— Иди, Лерочка, иди. Вечером как обычно, — Эдуард Альбертович скорым шагом подошел к двери и распахнул ее для меня, — Ты у меня умница, — сказал ласково, когда я выходила из аудитории, минуя его.