(Не) мой профессор
Шрифт:
Как дожить до вечера субботы? Как?
Я так хочу его увидеть. Острое одиночество, чувство брошенности как непроницаемый кокон. Я с ума сойду, думая, что он делает без меня. Я ведь все сделала не так сегодня, да. Я уже поняла! Хватит меня наказывать...пожалуйста!
Лишь бы простил...
Не помню, как провалилась в сон. Открыла глаза уже утром, голова была чугунной. Пальцем шевелить не хотелось, не то, что встать. Мать опять же со своей назойливой заботой и градусником, который в этот раз показал примерные 36, 6. Болезнь отметалась, а мне так плохо было, что она начала что-то подозревать. Эти расспросы ее: " Что с тобой...расскажи...я же вижу...я же твоя мама...!"
Да боже!!
Разобралась бы вначале со своей собственной жизнью!
Собралась мне советы давать, а сама по углам от дяди Гриши прячется. А он вон, даже шоколадку принес в субботу. И пусть она хоть миллион раз мне расскажет, что это он просто так. Просто так он только на чекушку для себя потратить может, ага...
Хотя бабушке наверно не стоило все-таки про соседа рассказывать. Она так взвилась и опять поссорилась с мамой, когда решила отчитать ее. Потом перезвонила мне, обиженная, и сказала, что вообще-то хотела сообщить, что в воскресенье прилетает на пару дней, чтобы поучаствовать в конференции, и собиралась предложить прошвырнуться всем вместе по магазинам, а потом зайти в ресторан.
“Но раз твоей матери дороже ваши местные алкоголики, то, Лерочка, сходим с тобой вдвоем. Жду у "Речной” в воскресенье в пять. Купим тебе что-нибудь".
И повесила трубку.
Я даже не успела возразить. А еще через пять минут наконец позвонил Савицкий, и Алла вылетела из головы. Если в пятницу я мечтала его хоть чуть-чуть задеть, как-то отомстить, то в субботу я чуть не расплакалась от облегчения, просто услышав его обволакивающий голос и увидев мягкую улыбку на красивом лице.
Мы поговорили почти полтора часа, и после того, как Эдик отключился, я не выдержала, включила музыку на полную и принялась танцевать.
Савицкий никогда еще не
Да не так уж и плохо было…
Я уже не помнила. Мозг услужливо сглаживал самые неприятные моменты, пряча их в темные отдаленные уголки сознания, и выпячивал вперед наиболее чувственные картинки, которые теперь, в воображении, только распаляли.
Ночью в субботу снова уснула с трудом. Как дождаться понедельника. Третьей парой у нас философия, но может удастся увидеть Эдуарда Альбертовича и раньше, например в столовой или пересечься в коридоре.
Меня распирало от предвкушения, я так хотела к нему.
В воскресенье утром затеяли с мамой уборку. Мне по обыкновению достались ванна, туалет и кухонные шкафы, матери - все остальное. Позвонила бабушка и, смилостивившись, позвала мать на встречу после обеда персонально.
Мама, конечно, не смогла ей отказать, хотя уверяла меня буквально пять минут назад, что больше они общаться не будут. Я только закатывала глаза. Я устала это слушать в течение всей жизни.
Моя мать - лучший пример того, что люди не меняются.
Время втроем мы провели на удивление хорошо. Проторчали почти пять часов в торговом центре, купили мне новую сумку, а маме - сапоги, затем завернули в итальянский ресторан на последнем этаже и просидели там практически до закрытия. Алла как обычно фонтанировала историями о своем последнем отпуске, дразнила нас фотографиями видом и селфи с каким-то кудрявым серфингистом. Мама ненатурально улыбалась, пытаясь скрыть унылую зависть, и раз в полчаса предпринимала безуспешные попытки Аллу уколоть, то вспоминая про ее возраст, то замечая, как на руках висит кожа, когда бабушка в купальнике. А я просто радовалась, что время летит быстро, и утро понедельника все ближе.
Осталось только ночь пережить, и я увижу Савицкого. Я снова была счастлива от одной мысли о нем.
***
В понедельник лекции у матери начинались только со второй пары, и потому к моей первой мне пришлось ехать одной. На гребаном вонючем троллебуйсе, грозящем развалиться на каждом повороте и заглохнуть при любой остановке. Несмотря на то, что на дворе уже стоял ноябрь, в салоне было душно и тесно от забившихся внутрь людей, а куртка моя насквозь пропахла чужим застарелым потом. Чувствуя себя засаленной и уставшей, хотя день только начинался, вышла на своей остановке и побрела к универу. Впереди было целых две абсолютно безразличных мне пары - зарубежная история и английский по группам, после бесконечный обеденный перерыв и только потом я могла увидеть Савицкого. За эти выходные я так устала ждать нашей встречи, что, казалось, не доживу... Пары тянулись уныло. Меня не спрашивали, темы были откровенно скучные, хотя и не скучнее бесконечного тихого трепа Баевой, как они на выходных с родаками поехали за город на юбилей старшего Жарова. Немного повеселил рассказ про то, как Андрей нажрался и накинулся с шампуром на какого-то другого золотого сынка, а потом наблевал при всех на террасе. Но, как сказала Ника, взбешенный Жаров - старший после такого концерта где-то запер своего неадекватного отпрыска до конца меропртятия, и больше уже на мой вкус там не было ничего интересного. Кстати самого Андрея на парах сегодня не наблюдалось. Похоже до сих пор сидел на хлебе и воде в одном из подвалов своего загородного особняка. С одной стороны я радовалась тому, что его нет и никто не прожигает меня черными, будто ненавидящими глазами. С другой...Я так привыкла в фоновом режиме все время отслеживать, насколько Жаров близко, чтобы иметь возможность в любой момент сбежать, что, когда его совсем не было видно, напряжение во мне только нарастало, а не уменьшалось. Я будто ждала его, затаившись внутри. Подозревала подвох. Словно он специально дразнил меня своими пропусками и, стоит лишь на секунду расслабиться, он выпрыгнет как черт из табакерки из-за ближайшего угла. Тем более уже пару раз примерно так и было. Андрей часто просыпал первые пары, считая по всей видимости будильник неким атавизмом. Каждый перерыв я покидала аудиторию и выходила в большой холл в надежде встретить Савицкого. Взяв Баеву под локоть, тащила ее в сторону нужной кафедры, но Эдуард Альбертович будто сквозь землю провалился. Встретить удалось только спешащую на лекцию, запыхавшуюся мать, а потом неожиданно и бабушку! Оказалось, что у них ученый совет в актовом зале после обеденного перерыва, а нашу пару по философии вообще будет вести какой-то аспирант, потому что Эдуард - докладчик. Боже... Услышав это, я почувствовала как воздуха стало резко не хватать, а рекреация покачнулась, словно мы стояли на палубе корабля, а не на елочке древнего паркете в общем коридоре.
– Лерочка, ты что так побелела?
– озабоченно нахмурилась Алла, ласково проведя рукой по моему плечу, - У тебя все в порядке с давлением? Знаешь, нынче сердечные заболевания очень помолодели. Я видела статистику - ужас! Людмила конечно осмотрами у врача тебя не балует, подозреваю, - брезгливо нахмурилась бабуля одними бровями, но совершенно неподвижным от ботокса лбом, - Ей бы о себе уметь заботиться...
– Очень душно в кабинетах, это дурацкое отопление, - пролепетала я ей в тон, пытаясь как можно быстрее прийти в себя от раздавившей новости и не выдать себя бабуле, - Сейчас присяду, нормально, - опустилась на ближайший низкий подоконник, рядом плюхнулась Баева, пытаясь всем своим видом меня поддерживать.
– Да, согласна, разве можно так включать!
– всплеснула тонкими ухоженными руками Алла, - Ещё и кожу сушит. Девушки, - посмотрела на нас с Никой строго, - Надеюсь у вас всегда с собой термальная вода. С нашими сезонами отопления это просто жизненно необходимо! Так...- посмотрела на изящные платиновые часы на своем запястье, - Мне пора, Лерочка, давай в столовой на большом перерыве встретимся? Посидим- поболтаем, а то у меня потом мероприятия до самого вечера, а ночевать Валерий Аверьяныч на свою дачу пригласил. Обещал русскую баню и вашего местного оперного певца, - подмигнула нам с Никой и царственно удалилась.
– Ну и бабка у тебя...- пробормотала Баева, зачарованно смотря ей вслед, а я схватилась за телефон, строча Савицкому сообщение. Лера: Я думала мы увидимся на паре. Отправила сразу, не давая себе возможности передумать. Разочарование сжигало изнутри. Я ведь так ждала! Ответ не заставил себя ждать, прийдя практически сразу. Эдуард: Извини, Лер. Не сегодня. Можем на большем перерыве встретиться. Закусила губу, чуть не скуля от обиды. Я не могу Алле отказать! Она такого не прощает... Лера: я не могу, я буду обедать в столовой с бабушкой. Савицкий начал печатать что-то, стер, выждал паузу и снова начал что-то набирать. Эдуард: с Аллой Викторовной? Отлично, я к вам присоединюсь. Я уставила на последнее сообщение, чувствуя, как с головой захлестывает мощной волной внутреннего протеста. Ну не-е-ет...Только не за одним столом с бабкой моей, черт! Во-первых, при ней мы и слова друг другу нормально сказать не сможем, во - вторых, зная ее, говорить будет только она, в третьих...Боже, это бред, но я взревновала! Алла не моя вечно ноющая мать, она...Блядь, она великолепна. И я не хочу, чтобы Савицкий это знал. Задышав часто от панически ускоряющегося сердцебиения, настрочила ему. Лера: Мне неловко будет. Не надо. Эдуард: Как раз проработаем твои комплексы, от которых и возникает неловкость, Лер. И все. Мне оставалось только смириться. Последнюю половину истории просидела как в тумане. От неприятного нервирующего предчувствия начало потряхивать. Интересно, а мать тоже к нам присоединится? Вот это посиделочки будут...Закачаешься! Даже в страшном сне я представить такое не могла. И в какой-то момент даже малодушно решила сказать и Алле, и Савицкому, что мне резко стало плохо...но... Как только прозвенел звонок на большой перерыв, Эдуард написал мне "Лера, я тебе жду" и я отправила в ответ "Иду" и сердечко раньше, чем успела подумать. Если он ждет - разве я могу не прийти?!
22. Лера
Идя так быстро, что еще чуть- чуть и сорвалась бы на бег, я миновала коридоры и влетела в центральную рекреацию на втором этаже. Я мечтала успеть в столовую до прихода бабушки и хотя бы минуту провести с Савицким наедине. Хотя бы минуту... Много ли мне было надо? Ленивая, сладострастная улыбка, пошлый намек в синих глазах, ласковое слово, произнесенное глубоким бархатным голосом. И чтобы все это только мое...только мне! Хотя бы на секунду...
– Конева!
– одновременно с грубым, негромким окриком чьи-то руки схватили меня сзади за плечи и толкнули к ряду высоких фикусов в кадках, стоявших вдоль стены. Хлестнуло жарким испугом от неожиданности, потом затопило возмущением. Твою мать, Жаров? Опять?!
– Отвали!
– попыталась вывернуться, но он словно стальными клещами держал, таща меня при всех к небольшой произвольной оранжерее в углу. Отпустил только, когда оказались за колонной и самой большой пальмой, толкнув к стене. Ударилась лопатками, попыталась отскочить тут же, но Жаров не дал, уперев руки по обе стороны от моей головы в покрашенную штукатурку.
– Да что тебе надо, блядь?!
– прошипела сквозь зубы Андрею в лицо, вскидывая подбородок. Боже, он так меня бесил в этот момент, что я даже и не думала пугаться, - Я тороплюсь. Давай потом в твои дебильные игры...
– Ахах, - рассмеялся Жаров на это как-то совсем невесело, странно сверкнув глазами, - Боишься опоздать на свои игры?! Это еще вопрос, у кого они дебильнее, у меня или у тебя, да, Лерка?! Хотя...
– он нагнулся ко мне ближе и повел носом около виска, шумно потянув воздух, кожу головы защекотало от его дыхания, волоски дыбом встали, мурашки и...вот он, первый укол страха. Я сжалась внутренее, вглядываясь
– Андрей, пусти, - проговорила мягче, стараясь не выдать, что начинало потряхивать.
– Хотя...- повторил Жаров, будто не слыша, - А твои игры - это уровень, Лерка. Хотелось бы презентацию, покажешь? Может вместе с тобой сыграть?! Я тоже могу быть...- и он хищно улыбнулся, скаля зубы, -...изобретательным. Не хуя не знал просто, что тебе такое заходит. Удивила так удивила, блядь!
– Да что ты несешь, Жаров! Пусти, мне в столовую надо, - взмолилась я и снова дернулась от стены, попытавшись вырваться и уйти, но Андрей вдруг навалился на меня всем телом, вжимая в стену, одна его рука крепко, до синяков сжала мое бедро.
– Смирно стой, сука, - прошептал в самые губы, мечась бешеным взглядом по моему лицу, - Вот про это несу... И свободной рукой выудил телефон из кармана джинс, покосился на экран, начал там быстро что-то листать. А я в это время сопя, возилась, пытаясь его оттолкнуть. Можно было крикнуть конечно, вокруг ходили люди, но блин, это же Андрей. Он обратит все в шутку, причем злую и надо мной, а потом все равно достанет, только в менее людном месте, поэтому пусть уже выскажет все, что там в его больной голове скопилось, и отпустит меня, чем сейчас опять обозначит мишенью для всех университетских придурков.
– Слушай, Венсдей моя, - Жаров тем временем криво ухмыльнулся и подставил мне динамик своего телефона к самому уху. Его черные непроницаемые глаза в этот момент будто впились меня двумя гарпунами, ловя любую микроскопическую деталь. Я нахмурилась, ни черта не понимая. Шум какой-то, запись ужасная, голоса... И вдруг разобрала. Охренеть...Задышала часто, чувствуя, как из орбит от шока вываливаются глаза. Холодный пот мнгновенно выступил и капелькой побежал вдоль позвоночника, ноги подкосились.
– Судя по звуку, глубоко глотаешь, да?
– поинтересовался хрипло Жаров, когда после фразы Савицкого "Валерия, вы соплями испачкаете мне брюки" послышались ритмичные слюные звуки минета. Я задрожала. Замотала головрй, будто, если отрицать реальность, она изменится, слезы выступили на глазах, и я почти не видела теперь будто окаменевшее, острое лицо Жарова и его бешено сверкающие черные глаза.
– Так, тут перемотаем, нудятина...- прошептал он сипло, что-то нажал на экране, и коснулся губами моей щеки, пошло, широко облизал от подбородка до самого глаза, прежде чем хмыкнуть, - Вот, мой, сука, любимый момент. В динамике хрипел от возбуждения профессор и тонко скулила я. " Осторожней, Валерия, так могу и порвать...Мокрая шлюшка...Течешь как...Давай подвигаем? Туда- сюда"... Я зажмурилась, слеза скатилась по щеке. Колотило. Что делать? Что???
– Куда это он тебя, Конева?
– зашептал Андрей мне в ухо, больно прикусывая и оттягивая зубами мочку. Его дыхание стало мокрым, горячим и шумным, речь сбивалась, - В жопу, да? Бля, я тоже хочу. Дай и все. Я сотру. Забились?
– Т-ты больной, - всхлипнула беззвучно, отворачивая от него голову.
– А ты и правда грязная шлюха, и что? Все мы так себе, - пробормотал Андрей, вжимаяст в меня бедрами и давая ощутить стояк, рвущий ширинку джинсов, - Поверь, я повеселее трахну, Лер. И так страшно стало, что он ведь не шутит. Он серьезно! Что накрыло разом и паникой, и протестом, и силы появились в руках.
– Не хочу...Не хочу! Отстань от меня!
– завопила, забыв о том, что не стоило бы к нам привлекать внимание. Толкнула Жарова со всей дури в грудь, вырвалась, - Я тебя в ментовку сдам, козел, заебал!
– Еще даже не начинал!
– метнулся за мной Андрей следом, схватил за локоть, дергая обратно на себя.
– Жаров, хватит! Что тут происходит?!
– голос Савицкого, громкий и злой, как благославение небес! А когда Эдуард Альбертович еще и подлетел к нам и тряханул Жарова за грудки, вынуждая меня отпустить, я и вовсе не выдержала и начала реветь от облегчения. Профессор мазнул по мне взглядом, увидел слезы и побелел от ярости.
– Я кажется тебя, Андрей, предупреждал...- процедил тихо, чуть лбом бодая того в лоб. Жаров на это издевательски беспечно улыбнулся во всю рожу и внезапно со всей дури всадил Савицкому в челюсть кулак. Вот только всем было плевать на нас и уже через миг возбужденно орала вся реакреция, обступив сцепившехся студента и преподавателя. Начался дурдом. Я кинулась разнимать, но меня поймала Баева, удерживая на месте, и оставалось только орать "не надо, не надо!" им обоим. Потом дерущихся от меня и вовсе закрыли чужие спины, я с трудом пропихнулась в первый ряд, а Савицкий с окровавленным лицом уже сидел верхом на Андрее, прикрывающем руками голову, и методично лупил ему куда- то в область ушей.
– Боже, что?! Что это?!
– набежали преподаватели. Савицкого оттащил наш математик. Над Жаровым склонилась англичанка. Андрей опустил руки, все его лицо было один сплошной синяк. Кровавое месиво. Он тяжело встал, пошатываясь, обперся об Реутова, вперил в меня один, меньше заплывший глаз, сплюнул кровью, не отводя взгляда и поплелся с дружками на выход. Только, когда Жаров отвернулся, я смогла дышать. Жутко...Он ведь мне отомстит за то, что Савицкий при всех его так...Или нет?! По роже-то хорошо получил, сволочь... Эдуард же уже почти был в порядке. Содранная слева челюсть, разбитая, мило припухшая губа, кровь из носа остановилась...заботами моей бабушки! Она улыбалась ему, подавая салфетки, и в глазах ее светился такой женский интерес, что к нему можно было подключать лампочку! Внизу живота засосало холодком. Отцепив кое-как от себя Баеву, пошла к ним.
– Эдуард Альбертович, вы конечно меня впечатлили, ваша физическая форма...м-м-м...Этот вечный спор между молодостью и опытом сегодня был разрешен с разгромным счетом. Знаете, у меня самой кровь разогналась, пока смотрела на вас, - ворковала бабуля, прикладывая салфетку к губам Савицкого, чего ситуация совершенно не требовала.
– Алла Викторовна, у вас и без меня в венах огонь, такая шикарная женщина...- вежливо отозвался Савицкий и поцеловал салфетку у своего рта вместе с бабушкиными пальцами. Это выглядело вполне целомудрено и явно было лишь легким флиртом, но я все равно на секунду онемела, затормозив. Только не это. Я умру! А самое страшное, что так, похоже, считала моя мать, торопившаяся к ним с другой стороны. Увидев, как Савицкий целует руку бабушке, она резко остановилась, зажала рот ладонью, из глаз ее по обыкновению брызнули слезы, и мама, развернувшись на пятках, исчезла в толпе. Проводив ее взглядом, я решила, что такой не буду. Не буду ничего додумывать, убегать в истерике, а спокойно подойду. В конце концов мы собирались вместе пообедать.
Если и до этого я не чувствовала особого голода, то сейчас вид еды вызывал и вовсе легкую тошноту. Пульс бешено колотился в ушах, заглушая остальные звуки, руки заметно дрожали.
– Все, Лерочка, успокойся, компот попей, - Алла для виду выказала заботу, протянув руку ко мне через стол и коротко сжав мою ледяную влажную ладонь, - Все прошло уже, выкинь из головы, - и снова повернулась к Савицкому. У них завязалась оживленная беседа, в которой я учавствовать не могла. Во-первых, меня так потряхивало, что стучали зубы, а во-вторых, им, кажется, было не до меня. Моя бабушка и мой любимый мужчина были полностью поглощены друг другом, соревнуясь в витиеватости комплиментов и сладкой лести. И от этого, надо сказать, меня потряхивало не меньше.
– Вы в такой прекрасной физической форме, Эдуард Альбертович, - ворковала Алла, элегантно насаживая на вилку кусочек столовской котлеты.
– Тело - наш храм, Алла Викторовна. Наша физическая проекция в этот мир, говорящая о нас часто даже больше,чем мы бы того хотели. А физическая активность - самый короткий путь к молодости души. Впрочем, я вижу, вы тоже придерживаетесь этого мнения, Алла, - и Эдуард обвел бабушкину фигуру многозначительным взглядом,- Вы просто великолепны и явно за собой активно ухаживаете. Пилатес, кроссфит?
– О, что вы, нет, не люблю бесцельно потеть в зале, - кокетливо сверкнула на него глазами Алла, поправляя идеальную укладку, - Танцы, йога, умеренное питание, частые поездки на море, плотская любовь...- произнесла последнее вкрадчиво и с нажимом. Я чуть не подавилась.
– Ба!
– шикнула на нее возмущенно, краснея от испанского стыда.
– Просто Алла, Лерочка, - тут же ледяным тоном поправила меня бабуля и снова переключила все внимание на профессора.
– Кхм...- Эдуард смотрел на нее внимательно и странно, - Значит, танцы. И какие же? Очень интересно...
– Конечно танго,- отозвалась бабушка, отпивая компот с таким видом, будто это самое дорогое шампанское.
– Почему я даже не удивлен, - Эдуард чуть склонил голову, поставил локти на стол и переплел длинные пальцы, - Вам очень подходит, Алла. Вашему образу, темпераменту. Думаю, вы великолепная партнерша. Чуткая, но умеющая продемонстрировать женскую силу и достоинство. На этих словах Савицкого я чуть не подавилась во второй раз, уставившись на своего преподавателя. Боже, да почему он ее так нахваливает? Это какая-то издевательская шутка специально для меня? Месть за Жарова, да?!
– Вы танцуете, Эдуард?
– тем временем бархатно поинтересовалась Алла.
– Не очень хорошо, но с вами бы рискнул. Думаю, это был бы интересный опыт для нас обоих, - интимно завибрировал в ответ голос Савицкого. У меня от захлестнувшего возмущения и беспомощной паники сжалось горло. Что?!
– Может быть завтра вечером?
– Эдуард мазнул по мне тяжелым взглядом и демонстративно подался к Алле так близко, что еще сантиментров десять и впечатался бы в нее ртом. О,черт, он действительно наказывает меня, да? Сжала вилку в руках так сильно, что она начала гнуться, в глазах защипало. Нет, пожалуйста, нет! Я не виновата!!! У меня пиликлнул лежавший на столе телефон, машинально опустила взгляд на экран, с ужасом ожидая ответа Савицкому бабушки.
– К сожалению я вылетаю уже завтра днем, сразу после моего доклада на конференции. В другой раз, Эдуард Альбертович, - с искренним сожалением отозвалась моя бабушка.
– Что ж, в другой раз, - эхом поторил Савицкий. И я бы испытала облегчение от того, что ничего у них не срастется, если бы на дисплее не высвечивалось сообщение от Жарова: " Я все равно повторю все это с тобой".
23. Люда
Слёзы застилали глаза, пока я шла по опустевшему после занятий коридору мимо закрытых аудиторий, прижав к груди стопку книг по античной литературе - тема исчерпана, надо сдавать материал. В груди теснилась горечь и какая-то неподъёмная тяжесть, ощущение одиночества и беспомощности достигло апогея в этой пустынной тишине...
Свернула в рекреацию, обвела глазами пустой холл, вышла к лестнице. Медленно принялась спускаться на второй этаж, завернувшись в старую дежурную кофту, оставленную чёрт знает кем из учителей на кафедре...
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
