(Не) моя свадьба
Шрифт:
Баграт кивнул, быстро принял душ и ушел в спальню. Думал, не заснет, слишком много пришлось понервничать за последние сутки. В голове так и крутилось все, что успел пережить. Но, как только донес голову до подушки, разом отключился.
Впрочем, спокойным его сон назвать было нельзя.
Снились всякие кошмары про то, как он не успевает подлететь к Пашке, и тот выпадает из кроватки. Как ребенок орет, набив себе здоровенную шишку. Потом во сне же он снова и снова поднимал с пола Милану, пытался ее реанимировать,
Не было этим кошмарам конца и края. Все наступали и наступали.
Под конец в его сон вообще явился Пантелеев, терапевт из гостиницы, и забрал Пашку со словами:
– Нечего доверять ребенка безответственному родителю. Я его в детдом отдам.
Баграт проснулся в холодном поту.
– Всего лишь сон… – он покачал головой, отгоняя жуткие образы.
Выдохнул. Посмотрел на циферблат – продрых целых три часа.
И тут он поразился тому, как тихо было в квартире. Никаких хныков или любых других звуков.
«Может, Паша с Миланой спят?» – подумал он, но в душе уже шевельнулось волнение.
Баграт поднялся с кровати, накинул халат и пошел искать домочадцев.
Однако их не оказалось ни в гостиной, ни в спальне, ни даже в ванной или на кухне.
Баграт похолодел от беспокойства. Разыскал телефон, стал звонить Милане и очень скоро обнаружил, что ее мобильный преспокойно жужжит виброзвонком на диване в гостиной.
Забыла?
Или скорей всего специально не взяла, безголовая идиотка.
Ушла! Нет, сбежала!
Ребенка унесла!
Пульс Баграта убыстрился до такой степени, что застучало в висках. Руки задрожали, а глаз задергался.
«Дура девка!» – бушевал он про себя, спеша в спальню, чтобы одеться.
Это же надо удумать такое, чтобы сбежать от него сразу после больницы. Ведь еще слабая, утром еле держалась на ногах. Вдруг с ней что–то случится по дороге домой? Вдруг опять хлопнется в обморок?
«Зачем я вообще лег спать?!» – принялся он ругать себя, пока спешно натягивал джинсы и свитер.
Воображение пустилось вскачь и уже со смаком рисовало ему картины одна другой ужаснее. Вот Милана падает в обморок прямо посреди улицы, а его драгоценного Пашку крадет какой–нибудь гад. Или горе–мать попадает под машину. Или…
О, сколько этих «или» вертелось в его голове, не счесть. И даже телефона у Миланы нет, чтобы в случае чего позвонить, вызвать помощь.
Он выскочил из спальни, стал искать ключи от машины. Собрался тут же ехать, возвращать беглянку. Он ее силком притащит, если будет нужно. Он ее в спальне запрет и по заднице за самоволку надает!
Нашел ключи, поспешил в прихожую. Уже собрался выскочить из квартиры, как вдруг услышал хихиканье. Необычное такое, тонкое.
Замер, прислушиваясь.
Где–то в квартире снова захихикали.
Баграт резко развернулся на звук.
И еще один смешок. Звуки доносились из лоджии, выход в которую находился в гостиной. Баграт поспешил туда и… Вскоре обнаружил там Милану, сидевшую в кресле с Пашкой на руках.
Он замер у закрытой двери, отодвинул штору и стал наблюдать.
Сын заливисто смеялся, а Милана все повторяла:
– Скажи: маму люблю! Маму люблю.
– Ма–лю, – говорил Пашка и снова смеялся.
Сильнейшее облегчение обдало его с ног до головы и лишило всяких сил. Он стал ругать себя – и как не подумал, что домочадцы могли пойти на лоджию. Там хорошо, греет весеннее солнце. А он уже тут успел напридумывать себе всякого.
Все–таки Милана виновата…
Баграт резко открыл дверь и, обжигая ее взглядом, зашипел:
– Почему не держишь телефон при себе? Это очень безответственно с твоей стороны!
– Баграт, ты чего? – захлопала ресницами она.
– Чего, чего… – буркнул он – Запомни, я запрещаю тебе исчезать без объяснений, поняла меня?
По ее вытянутому лицу сообразил – ничего–то она не поняла.
– Я проснулся и подумал, что ты куда–то ушла, надо предупреждать, что ты на лоджии, что сложно было написать эсэмэску?
– Я не подумала, что ты станешь нервничать…
Не подумала она, видите ли. А вот он весь испереживался.
– Ничего страшного не случилось… – сказала она и запнулась.
Тут Баграт пробасил:
– Я думал, Пашка пропал! Я волновался. Очень…
Хоть и понимал, что это глупо звучит, а все же сказал.
– Мы же всего лишь ушли на лоджию… – протянула Милана.
А потом застыла, уставившись на него, помолчала с полминуты. Сузила глаза и ядовито прошипела:
– Что? Екнуло сердечко, да? А теперь представь, каково мне было, когда ты Пашку забрал. Представил?
Баграт замялся, пристыженно засопел. И, кажется, только теперь по–настоящему понял, что, должно быть, пережила Милана, когда он забрал ребенка несколько дней назад. Наверняка чуть не заработала сердечный приступ, как он сейчас.
Он прошел на лоджию, уселся на второе кресло, проговорил сдавленным голосом:
– Я так больше не буду делать. Ты это… не злись, ладно?
Милана уставилась на него недоуменным взглядом.
Ехидно спросила:
– Это ты так просишь прощения?
Баграт задумался. Вроде как извиняться не собирался, ибо это все–таки его сын. В то же время чувствовал – надо, ведь поступил погано.
– Извини, – буркнул он тихо.
Милана захлопала ресницами и ничего ему на это не ответила. Но осуждающе посмотрела. Этот взгляд ее огромных карих глаз был для Баграта попросту невыносим.