(Не)настоящий папа
Шрифт:
— Послушай, я понимаю, никто не сможет заменить тебе Настю. Но так ведь тоже нельзя.
— Не начинай.
— Нет, я начну. Раз о себе не думаешь, подумай хотя бы об Оксане! Ты оглянуться не успеешь, как она станет невестой! Ей нужна… если не мать, то хорошая добрая подруга! Советница и наставница, с которой она сможет делиться такими вещами, о которых отцу говорить постесняется.
— Она отлично ладит с Катей, сама же видишь.
— Отлично, — согласилась мать. — Но у Кати своя семья и ребенок. А когда родятся еще два сорванца, думаешь, у нее останется время на племянницу мужа?
— Еще и бабушка, — заметил
— Но ведь бабушка не вечна! Послушай, я не хочу с тобой спорить или насильно на ком-то женить… Но так же нельзя! Работаешь на износ, все остальное время посвящаешь Оксане, словно живешь только ради нее. А что же остается для себя? В конце концов, ты человек, не робот, хоть и пытаешься таковым казаться!
— И поэтому я хочу тебя женить на умнице, красавице…
— Я лишь хочу, чтобы ты попробовал хотя бы к кому-то приглядеться! — строго перебила мать. Ее красивые светлые глаза стали потихонечку увлажняться.
— Ох, мама… — Я обнял хрупкие плечи и притянул к себе. — Оставь ты в покое эту племянницу! Разве ей нужен самый вредный парень на свете? Пожалей девушку…
— Ты самый лучший, — возразила она. — Просто не хочешь никого к себе подпускать…
Не хочу. И не подпускаю. Но теперь я очень надеюсь, что меня самого пустят в жизнь моего маленького сына…
18
Марина
Я почувствовала его присутствие намного раньше, чем он себя обнаружил. Не знаю как. Просто в какой-то момент сама по себе напряглась спина в сопровождении неприятных холодных мурашек. Когда-то я ощущала Владимира совсем по-другому. Мне до головокружения было приятно его общество… Не стану вспоминать — все это из прошлой жизни.
Боковым зрением увидела, как его фигура, облаченная в черный деловой костюм, вошла в наш зал и пристроилась на ближайшее сиденье. Ну уж нет. Репетицию здесь провожу я, а зрители пусть приходят на концерт. Оглядела его с головы до пят одним из своих самых холодных взглядов. Лицо такое невозмутимое, я бы даже сказала — нейтрально-дружелюбное. Одет с иголочки, придраться не к чему — прямо само совершенство! Не знала бы, как Владимир Савицкий обращается с девушками, точно бы влюбилась! И сей факт дико раздражает.
— Прошу прощения, вы чего-то хотели?
Он едва заметно дернул бровями, удивленный внезапной сменой субординации. Наверное, я должна была встретить его как старого знакомого, с распростертыми объятиями. А тут холодный кивок и «вы».
— Я бы хотел поговорить с вами, Марина Константиновна, — незамедлительно подхватил он заданный мною деловой тон.
Надо же, удивлена! Оказывается, Владимир знает отчество шлюхи, с которой однажды знатно поразвлекся. Да еще и поговорить захотел, через столько-то лет. Даже после нашей последней весьма неудачной встречи у него было как минимум два месяца на то, чтобы хотя бы попытаться со мной связаться. Но до сего момента общения со мной никто не искал.
— У меня репетиция, — отрезала я. — Закрытая.
— Надо же, — протянул Владимир и кивнул на открытую дверь. — Директриса лагеря лично проводила меня до зала и разрешила присутствовать на репетиции.
— Видимо, директриса не учла, что руководитель группы тут я. И для меня неприемлемо присутствие родителей моих актеров на репетициях. Это отвлекает их и мешает сосредоточиться.
И ведь чистая правда! Вон Оксана уже вся извертелась, завидев любимого папочку. Девочке очень повезло — ее чуть ли не на руках носили. Моя практика работы с детьми давно показала, что такие дети, как правило, сильно избалованы. Но не Оксана. За три дня работы в лагере я, по достаточно известной причине, приглядывалась к ней больше, чем ко всем остальным.
Девочка развита не по годам, порой рассуждает как взрослый человек, очень щедрая, отзывчивая и бойкая. О своем отце всегда говорит с большой любовью. А когда сверстники вспоминают о матерях, затихает и отвлекается на дела насущные. За счет лидерских качеств у нее быстро находятся друзья. На конфликт старается не выходить, ни с кем не ругается. А вчера после отбоя, когда я уложила Кирилла и решила посидеть на свежем воздухе, увидела, как Оксана украдкой выбралась из комнаты, улеглась на газон прямо в пижаме и принялась что-то карябать на листочке, периодически делая паузы и поглядывая на звезды.
Я не стала себя раскрывать. Просто наблюдала за ее действиями. А когда девочка сложила листок и принялась старательно мастерить конверт, я поняла, что писала она, скорее всего, папе. И теперь не могла усидеть на месте, видимо, очень хотела вручить свое послание.
Но занятие есть занятие! И если через месяц я должна явить вниманию родителей достойный спектакль, репетировать мы должны долго и тщательно.
Владимир возражать не стал. С извинением поднялся, спросил про время окончания репетиции и вышел. Хотя, когда я озвучила страшную фразу «Через полтора часа», его брови сошлись на переносице, а взгляд красноречиво блеснул. Я уже морально подготовилась к громкому возмущению со стороны руководства лагеря и длинной лекции на тему «Как нужно вести себя с людьми, на которых работают твои же работодатели», но… держаться за это место у меня желания нет. Даже за ту нехилую заработную плату, которую мне пообещала Катя. Гораздо проще уйти сейчас. Потому как если я сроднюсь с проектом, бросить ни за что не смогу. Даже если взашей погонят! Постановка — это мое детище, а детей, как правило, не бросают.
Не знаю, конечно, как для Владимира, но для меня полтора часа пробежали как три минуты. Я бы еще с удовольствием время потянула и детей рядом подержала, но боюсь, руководство моего руководства не оценит! Да и детям пора на полдник собираться.
Поэтому под радостный визг я благополучно отпустила детей к вожатым и осталась в полной тишине. Жаль только, длилась она недолго: Савицкий снова вернулся, чтобы пустить град холодных мурашек по моей спине.
19
Первые несколько секунд нашего уединения я почему-то не могла заставить себя взглянуть на Владимира. Делала вид, что сосредоточенно читаю сценарий. А на самом деле в ответ на каждый размеренный шаг, сокращающий расстояние между нами, сердце отзывалось более сильным ударом. Когда же Савицкий замер в полуметре от меня — слишком близко для целостности моих нервных клеток, — я почувствовала себя совсем неуютно. Словно в наступившей тишине он мог легко услышать бешеный стук моего сердца.