Не навреди
Шрифт:
Разбудил ее стук. Через мгновение дверь открылась. В вошедшей женщине Вика сразу узнала вчерашнюю пациентку. Сегодня на ней был не деловой костюм, а светлое прямое платье с разрезом на боку.
Вчера по дороге домой Вика из любопытства забила в поиске Pure Pleasure. Компания действительно оказалась довольно известной, гугл выдал ссылку на сайт первой строчкой. И, действительно, Бородина Елена Владимировна являлась генеральным директором и единственным учредителем компании.
В московском филиале работали около ста человек, еще столько же – на Алтае. На главной
Вика не думала, что встретит Бородину еще раз. Но, к своему удивлению, при взгляде на нее испытала необъяснимый эмоциональный подъем.
– Здравствуйте. А Галина Петровна…
– Она на симпозиуме, – Вика спустила ноги с дивана. – Сегодня ее уже не будет. Но вообще к ней только по записи.
Шишкина всегда так отвечала пациентам, Вика подозревала, что цену себе набивала – график у нее был совсем не таким плотным, как у терапевта в районной поликлинике.
– Но мне надо… надо поговорить с кем-то. Вас как зовут?
Только сейчас Вика обратила внимание на лихорадочный блеск в глазах и дрожащие губы.
– Вика. Но я не врач, – честно призналась она и тут же добавила: – Пока не врач. Я закончила четвертый курс. Но если нужно, я могу вас выслушать…
Она вдруг поняла, что хочет, чтобы Бородина осталась и рассказала ей о своих проблемах. Почему бы не поиграть в доктора, да еще когда в роли пациента такая очаровательная женщина.
– Студентка… уверена, вы все же знаете больше, чем я, – Бородиной шла горькая усмешка. – Тем более, что я, кажется, вообще уже…
Она прошла в кабинет и, опустившись в кресло, двумя пальцами надавила на переносицу.
– Вам плохо? – осторожно спросила Вика. – Хотите воды? Давайте измерим давление.
Конечно, куда эффектнее смотрелась бы внутривенная инъекция успокоительного. Вика представила себе, как перетягивает нежную персиковую кожу над локтевым суставом резиновым жгутом, как строго просит «поработать кулаком», и ощутила легкое возбуждение.
– Нет, все нормально, спасибо, – Бородина мотнула головой и отняла руку от лица. – Вчера я пришла только потому, что Олег настаивал. Но сегодня… – она немного понизила голос, – кажется, со мной действительно что-то не в порядке. И я ужасно боюсь. Понимаете? Боюсь, что схожу с ума.
– Почему?
– Потому что со мной происходит какой-то сюр! Я не могла вчера говорить при Олеге всё, он и так паникует уже… И, если честно… о таком и рассказывать-то стыдно.
Елена вдруг рассмеялась ломким болезненным смехом. Глаза ее расширились, и в них загорелся странноватый огонь. Вика покосилась на стол
– Стыд – это очень условное понятие.
Нет ничего лучше общих расплывчатых формулировок, никак не выражающих отношения к сказанному. В сериалах психоаналитики всегда несли подобную хрень.
– Относительное, да? – губы Бородиной скривились в саркастичной усмешке. – Вы же здесь разное от пациентов слышите, наверное, привыкли.
Вика немного расслабилась. Сарказм – доказательство вменяемости.
– Разумеется, – она пожалела, что не носит очки, сейчас самое время было бы многозначительно поправить их на переносице. – И что же такого сюрреалистичного с вами происходит?
– Про машину я вчера сказала. Но помимо этого… – Елена вздохнула, – больше двух недель я замечаю то на парковке, то на заправке одного и того же мужчину в красной бейсболке… – серые глаза неотрывно следили за Викой, словно по реакции Бородина пыталась оценить, насколько безумно звучит ее заявление. – Может, из-за цвета я запомнила… лицо я толком описать не могу, но сложение у него такое… мощное, – она провела рукой по плечу, обозначая бицепсы.
Вика кивнула, любуясь ровным золотистым загаром, покрывающим гладкую кожу ее обнаженных рук.
– Сегодня я обедала в ресторане, и этот парень стоял на противоположной стороне улицы и смотрел прямо на меня, – красиво очерченные губы задрожали. – Скажите, может такое быть, что мне это просто кажется?
«Да откуда ж мне знать», – Вика судорожно пыталась припомнить, что в учебнике было написано про различие между истинными и псевдогаллюцинациями. Но вспоминалось только про алкогольный делирий и синдром Кандинского-Клерамбо.
– И что он делает, этот мужчина?
– Ничего! – нервно произнесла Бородина. – Он ничего не делает! Не приближается. Просто смотрит издалека и уходит.
Она достала из сумки упаковку салфеток.
– То есть не исчезает, не испаряется, как призрак, а именно уходит?
– Уходит. Но иногда у меня такое ощущение… – в серых глазах мелькнуло неопределенное выражение, то ли растерянности, то ли испуга. – Я уже вообще ни в чем не уверена. В последнее время я вс"e путаю и забываю.
– Это бывает от перенапряжения, – успокаивающе произнесла Вика, завороженно следя за взволнованным лицом. Нервозность делала его еще более утонченным. Определенно, легкую сумасшедшинку в женщине вполне можно было засчитать за изюминку.
Внутренний голос предостерег: «А если не легкую?», но Вика предпочитала его не слушать.
– А вы не пробовали его сфотографировать?
– Нет, – Елена приподняла бровь. – Мне в голову не пришло. По-моему, это неприлично – без разрешения снимать человека. Послушайте… – голос ее вдруг стал резким, – я не знаю, зачем сюда вернулась. Но со мной и вправду что-то происходит. И это действительно началось после Аниной смерти.
Вика сделала глубокий вдох и, презирая себя за явное клише, проникновенно произнесла: