Не обожгись цветком папоротника
Шрифт:
— А где же он жил?
— Сначала у нас во дворе. Трудновато пришлось. На цепи он никак не хотел сидеть. Потом, когда чуть подрос, в лес его отвёл.
— Он в лесу остался?
— Не сразу. Пришлось повозиться. Он всё норовил со мной назад в деревню вернуться. А я опасался его грубо прогнать. Потому что этот зверь гордый и очень умный. Прогонишь — в другой раз он не подойдёт к тебе. С ним нужно быть терпеливым. Несколько раз даже пришлось с ним в лесу ночевать.
— Вот тут-то тебя, Лябзя, и видела.
— Ага, — легко согласился
— А, как же вы с волком её не почуяли?
— Почему же не почуяли? Мы её очень даже почуяли. Она в лесу заплутала, мы её и пугали в нужную сторону, — засмеялся вдруг Еремей весело.
— Ну да, только она совсем не так вас поняла, — засмеялась и Василиса.
Этот парень ей всегда нравился. А сегодня она почувствовала в нём родственную душу. С ним было так легко и весело.
— И никто так и не узнал?
— Агния знала, конечно. Мать знала, — Еремей нахмурился. — А теперь вот увожу его.
— Почему уводишь? Куда?
— Да, волчица молодая появилась, нужно их подальше от людей увести.
— Волчица? А где она?
— Недалеко отсюда. За нами следует. А ты не слышишь, сойки как волнуются?
Василиса смутилась. Действительно, сойки кричат. Вот так охотница.
— Я думала, они о нас переполох устроили.
Еремей легко поднялся на ноги.
— Ну, нам пора. Прощай, Василиса, думаю, через пару недель вернуться.
— Прощай, скатертью дорога.
Еремей сказал тогда Василисе, что уводит он волка потому, что боится за него. Но не уточнил, что главная опасность исходит от Агнии.
19
Вечеряли молча, каждый был погружён в собственные думы.
Ивару не давало покоя крепление угла своего будущего красного окна. Эх, не догадался в городе внимательней поглядеть. Вот теперь никак не докумекает. Перед мысленным взором вставали один за другим хитрые способы. Ивар тряхнул головой, отгоняя навязчивые думки, завтра, коль пораньше отсеются, будет соображать, а теперь — хватит. Но эти мысли, повитав где-то в неопределённом месте, вновь возвращались к Ивару.
Тиша переживала радость от нового знакомства. Хыля оказалась такой хорошей. С ней страсть как интересно. Правда, её матушка, тётка Кисеиха, не жалует гостей. Она и Тишу не станет жаловать, больно сердитая. Поэтому девочки договорились, что могут встречаться, когда у Хыли никого нет дома. Правда, и у Тиши много дел, особо не находишься по гостям, но, если недолго, то можно. Ещё девочки договорились, что Хыля будет вешать синюю ленточку на угол забора, когда будет одна дома. И, если Тиша в этот момент окажется свободна, то тогда они снова увидятся. А перелезать через чужой забор не так уж и страшно. Если никто не видит.
Малой гадал, правильно ли он сделал, передав слова деда Яшмы старшей сестре. Незадолго до трапезы улучил минутку, когда Василиса одна накрывала на стол и всё рассказал. Мол, дед Яшма велел передать, что напраслина на Еремея то была. И вот теперь сидит за столом и всё поглядывает
А Василисе казалось, что весь мир закружился, завертелся в каком-то безумном хороводе, и в центре этого вихря она, сама себе не хозяйка, её дёргают, толкают, вертят, крутят неведомые силы, не дают передохнуть, подумать. Дошло до того, что баушку с домовым перепутала. Так можно и остатки разума потерять. А то, что не виноват Еремей, она знала, сердцем чувствовала, хоть на время и закралось, было, сомнение. И в этом её вина, и потому она потеряла своего суженого, что неверной оказалась. Сомнение ведь — это тоже предательство?
Забава и Айка клевали носами, но ложки с кашей всё же до рта кое-как несли.
Баушка ела молча, время от времени бросая на старшую внучку недобрые взгляды. Всё ещё не простила своего плена в погребе.
Тут Домна вспомнила, вытащила из-за пояса предмет:
— Малой, твоя штуковина?
— Моя, где ты её взяла? — Малой хотел забрать у матери, но отец опередил, взял в руки, стал рассматривать.
— Что это? Где взял?
— На дороге нашли с Ёрой, когда от пастуха возвращались. Занятная штучка. Коловрат?
— Да не, тут другой узор. Интересный. Где-то, кажется, я его видел.
Тут все заинтересовались находкой, и стали передавать её друг другу. Но никто не мог объяснить значение узора.
— Возьми, — отец вернул предмет сыну. — Да не теряй боле. Раз выпала удача найти, так и береги. Может, сослужит службу.
«Сослужила уже» — усмехнулась про себя Домна, а вслух добавила:
— В одежде твоей была. Видать, бросил за пазуху и забыл, когда рубаху менял. Я и нашла.
Малой снова положил штуку за пазуху.
— Ну, а что молчите? — неожиданно глава семейства поменял тему беседы. — На берегу, да на полях уж костры развели. Пойдёт ли кто гулять нынче? То наперебой просятся, а то ни гу-гу.
— Я, бать, не пойду. Что я там не видел? — Лан зевнул равнодушно. — Спать пораньше лягу. Завтра хочу чуть свет на речке порыбачить.
— Я бы сходила с Тишей, — робко отозвалась Ярина. — Ты, Тиша, как?
— Ну да, там весело.
— Дозволишь, тятя? — вскинула Ярина большущие зелёные глаза.
— Дозволю, если с маткой.
— А что? Сходим ненадолго. На людей посмотрим. Василиса, пойдёшь с нами? — спросил Домна у старшей дочери.
— Нет, не хочу, матушка.
— Ну тогда втроём можно.
— Смотри там, мать.
Домна поняла, молча кивнула.
20
— Кто есть Жива? Великая матерь, прародительница неба и земли. В стародавние времена она произвела на свет бога неба — Сварога и землю-матушку Макошь. С тех пор и доныне Жива приходит к нам каждую весну и оживляет всё в природе. Деревья очнулись, почки дали листы. Зерно мёртвое легло в землю, родило стебель и опять живёт. Вся земля радуется жизни.