Не отпускай мою руку
Шрифт:
— Нет… Как видишь, мы сменяемся. Я вернусь туда завтра с утра пораньше. Свеженьким. Айя требует от своих людей, чтобы они отдыхали…
И Горацио Кейн долгим и мощным движением входит в нее.
— Да уж, отдых у тебя что надо…
Кристос, опираясь на локти, продолжает мягко скользить взад и вперед внутри нее. Телевизор — нечестный соперник, но он не сдается…
— Кристос, там девочка в опасности.
— Ага, и еще есть торговцы наркотиками, педофилы, голодающие дети в бедных кварталах, рабовладельцы, а если у меня останется немножко времени — пьяные
Имельда тихо застонала и выронила пульт от телевизора, бессмысленно глядя в потолок. Кристос ускоряет темп. Младший лейтенант знает наизусть каждый вздох подруги, до взрыва остается несколько секунд. Он обожает вулканические извержения ее тела.
— Он… он опасен, — задыхаясь, шепчет Имельда. — Опасен для своей дочки. Он… он уже убил другого ребенка… Это… это было…
Голова Кристоса внезапно показывается из-под простыни.
— Что? Какого еще ребенка?
Имельда, глубоко вздохнув, чуть расслабляется.
— Мальчика, на пляже Букан-Кано. Несколько лет назад. Не помнишь?
Нет, Кристос не помнит. Только реюньонские женщины способны откладывать в уголке мозга вычитанные из газет происшествия, копить их там, неделя за неделей.
— Объясни, лапушка…
— Я тебе расскажу, как помню. Это случилось лет восемь назад, не меньше. Кажется, вечером. Отец присматривал за сыном на пляже Букан-Кано. Во всяком случае, должен был присматривать. Шестилетнего мальчика нашли на следующее утро, он утонул в океане. Собственно, никто никогда толком так и не узнал, что произошло.
Кристос почувствовал, что эрекция его тает, словно эскимо, позабытое на залитой солнцем террасе.
— Черт. Ты уверена, что этим отцом был Марсьяль Бельон?
— Совершенно уверена. То же имя, и с виду похож.
По лицу младшего лейтенанта видно, что он не очень-то ей верит. Имельда спрашивает:
— Что, никому в полиции не пришло в голову сопоставить одно с другим?
— Мы считали Бельона туристом…
Оправдание кажется почти ирреальным. Они ненадолго замолкают, предоставляя выкрикам телерекламы заполнить паузу. Рука Кристоса обхватывает черную грудь, губы теребят розовый сосок.
— Кристос, ты что, не собираешься звонить коллегам? — вяло возмущается Имельда.
Кристос чувствует, как его член снова наполняется кровью. Эта женщина — ведьма, стоит только прикоснуться к ее коже, и у него встает, как у молоденького. Она, должно быть, перед его приходом прячет под кроватью зарезанных черных петухов, жжет камфару и свечи в скорлупе кокосовых орехов — словом, весь набор белой, малабарской и коморской магии.
— Завтра. Завтра прямо на рассвете. Обещаю.
И проникает в нее.
— Ты с ума сошел, — шепчет она. — Ты — позор полиции острова.
— Напротив, у меня есть принципы. Профсоюзный перерыв! Не все ли равно, выложу я им это все сегодня ночью или завтра утром. Этот тип где-то бегает…
Он по-детски пристраивает голову на ее уютном плече, а нижняя часть его туловища тем временем
22 ч. 32 мин.
Имельда гладит Кристоса по голове. Он, как всегда, уснул, едва кончил. Не переставая его поглаживать, левой рукой она берет с прикроватного столика грязную книгу с пожелтевшими страницами. Агата Кристи, «Немезида». Рассеянно перелистывает. Она снова думает об этом деле. О том, что говорили по телевизору, о том, что рассказал ей Кристос, об исчезновении этой женщины, о смерти Родена, о бегстве этого типа, о показаниях служащих отеля. Все сходится.
Истрепанные страницы книги с трудом разлепляются. А в показаниях что-то не склеивается. Еще тогда, сразу после того, как мальчик утонул в океане, ее смутили некоторые подробности. Надо постараться вспомнить. Может, поискать газеты того времени? Старуха Мари-Колетт с улицы Иоанна XXIII хранит у себя все ежедневные издания Реюньона за последние тридцать лет.
Да как же его звали, того утонувшего малыша?
Она переворачивает страницы «Немезиды». Эту книгу Назир откопал для нее на барахолке в Сен-Жозефе. Кристосу нравится называть Имельду своей мисс Катриной Марпл. В самую точку, если учесть, что она проглатывает больше сотни романов за год. Весь квартал тащит ей книги, у половины недостает последней главы. Это дело напоминает ей роман, который она читала лет десять назад, «Kahului Вау», история такая же, как у Бельона, только все происходит на Гавайях. Все факты, казалось, говорили о том, что виноват этот тип… Вот только существовал еще один персонаж, свидетель, который появлялся в этой истории намного позже и менял весь расклад. Как всегда, несмотря на все старания автора ее обдурить, Имельда догадалась обо всем задолго до финала.
Кристос мурлычет, словно котенок.
Имельде надо поработать мозгами. Начать с самого простого. Порыться в своей слоновьей памяти.
Как его звали, того шестилетнего мальчика?
ПОНЕДЕЛЬНИК, 1 АПРЕЛЯ 2013 Г
20
Братик
7 ч. 21 мин.
Я вижу в зеркале папину руку с блестящим лезвием. Наточенным. Острым.
Папа приближает его к моему затылку, я чувствую, какое оно холодное.
До крови закусываю губы.
Я трясусь от страха, но не решаюсь выговорить ни слова. Папа стоит у меня за спиной. Он, наверное, догадывается о том, как я боюсь, чувствует, как я дрожу, видит, что вся кожа у меня покрылась пупырышками.
Папа придвигает лезвие еще ближе. Теперь острие упирается мне в шею. Совершенно ледяное. Лезвие поднимается к моему левому уху.
Я стараюсь совсем не шевелиться, я должна просто ждать и не двигаться. И не кричать. И не пугаться.
А то папа может сделать мне больно.