Не отпускай мою руку
Шрифт:
Я попятилась от нее. Я далеко не такая смелая, как Алиса.
10 ч. 22 мин.
Марсьяль велит Софе отойти еще дальше и смотрит в небо. Теперь он различает три вертолета, довольно далеко: два кружат над вулканом Питон-де-ла-Фурнез, третий направляется к другому вулкану — Питон-де-Неж. Он представляет себе полицейских — как они свешиваются в пустоту и, не отрывая от глаз биноклей, высматривают среди деревьев хоть какой-нибудь след, который помог бы им отыскать беглецов. Машина
Именно таким и был его план!
Приманить вертолеты, открыто, у всех на виду, поднимаясь в «ниссане» к вулкану. Помахать красной тряпкой, чтобы раззадорить их. А потом, как в Сен-Жиле, внезапно отделаться от машины, запутать следы и дальше идти пешком… Спуститься по противоположному склону вулкана к Сент-Роз, к океану, к бухте Каскадов.
Марсьяль улыбается Софе, потом начинает складывать вещи в сумку, одновременно стараясь запомнить карту во всех подробностях — перепады высот, леса, ручьи и овраги — и мысленно выстраивая трехмерную проекцию.
Как только они покинут заросли вокруг кратера Коммерсон, им придется столкнуться с двумя серьезными проблемами.
Во-первых, им надо будет пересечь Песчаную равнину, пройти два километра под палящим солнцем по черному пеплу, почти полностью поглощающему солнечные лучи, не отражая их. И нигде никакой тени. Мангал размером в пятьсот футбольных полей, здесь хватило бы места для того, чтобы жарить на нем сосиски для всех, кто населял остров в течение столетия. Им придется идти по открытому пространству, где их будет заметить так же легко, как муравьев на белой скатерти.
А если они каким-то чудом эти два километра преодолеют, им надо будет спуститься к океану по склонам вулкана.
Пятнадцать километров. Разность уровней — тысяча семьсот метров.
Софа точно не дойдет…
10 ч. 25 мин.
— А теперь иди сюда, солнышко. У тебя получился замечательный букет.
Я стою в нерешительности, прижимая к себе стебли. Мне кажется, что края ямы все еще дрожат.
— Иди сюда, солнышко, у тебя голова не кружится?
— Нет…
— Дай руку. Ты бросишь цветы на дно кратера, и тогда старая дама с голубыми волосами отправится в рай.
Мне хочется сказать папе, что, если бы он не убил эту бабулю, нам не пришлось бы устраивать весь этот цирк с раем и цветами и сталкивать машину тоже бы не пришлось, но я боюсь, что он опять рассердится.
Я иду вперед. Останавливаюсь в десяти сантиметрах от ямы.
Рука у папы мокрая.
Яма похожа на огромный рот. Голодный рот, который готов проглотить не только мой букет, но и меня вместе с ним.
Как лошадь с ее большими зубами — когда просунешь ей через решетку несколько травинок, она старается захватить вместе с ними и пальцы. И ладонь. И всю руку.
Я упираюсь в камни у самого края ямы, мне хочется, чтобы цветы упали на дно.
— Папа, ты крепко меня держишь?
Мама никогда не разрешила бы мне это делать.
Я наклоняюсь, почти свесившись над ямой. Папа держит меня за левую руку, а правой я, широко размахнувшись, бросаю букет.
Цветы сыплются дождем.
Они падают бесшумно. Я опускаю голову, мне хотелось бы как можно дольше следить за ними взглядом, — до самого центра земли.
Я слышу только, как ветер шелестит листьями и как высоко в небе жужжат насекомые. А может, это вертолеты?
— Папа, ты только не отпускай меня, хорошо?
31
Greetings from Maurice [34]
10 ч. 32 мин.
Все улетели…
Кристос остался один сторожить стены полицейского участка в Сен-Жиле, глупее не придумаешь, он чувствует себя котом, которого хозяева оставили в августе полным хозяином большого дома и сада, а сами уехали в отпуск.
34
Привет с Маврикия (англ.).
Да нет, он все-таки не один.
С ним осталась Имельда. Негритянка сидит в его кабинете и изучает подшивку «Реюньонского жандарма», ежемесячного издания, которое выпускает управление полиции: несколько страничек, заполненных сочинениями вдохновенных стажеров, прославляющих республику, жандармерию заморского департамента и ее офицеров… Кристос в него почти никогда и не заглядывает. На острове выходит столько журналов с полуголыми девушками на обложке… Кому же захочется читать желто-зеленый журнальчик, в котором если и мелькнет юбчонка, так от полицейской формы…
Кристоса сегодня с утра одолевают грязные мысли. Та стюардессочка его возбудила… Он смотрит на гамак и старается вообразить какое-нибудь гравитационное чудо, благодаря которому он смог бы закинуть туда Имельду, а потом другое чудо — забраться туда вместе с ней… Просто так, для развлечения.
Он не стал упрашивать Айю найти и ему местечко в вертолете этого самого Жипе, упустил возможность поиграть в туриста, полетать над островом, посмотреть сверху на каньон, на Маидо, на Мафат и Салази…
Уникальный опыт встречи с дикой природой.
И задаром!
Но кто-то же должен сторожить лавку… На самом-то деле у Кристоса не было ни малейшего желания любоваться слаженными действиями Ларошевых снайперов. Тридцать вооруженных охотников спустятся с небес, подобно ангелам смерти.
А против них — несчастный мужик и шестилетняя девочка…
Маловато для сафари, на его взгляд.
Кристос идет к холодильнику — настоящему, кухонному — за бутылкой пива, оттуда — в кабинет, который делит с Айей и где оставил Имельду. Негритянка отложила подшивку «Реюньонского жандарма» и переключилась на труды по криминалистике. Совершенно ими поглощена.